ничего вспомнить.
— Не знаю, — сказал он. — Честное слово, не знаю. Я бы рад помочь, но…
В кармане Дзимбээ запиликал телефон.
— Да, — сказал Дзимбээ в трубку. — Что? Тот самый? Что? Оба? Сейчас еду. Да-да, держи его и никуда не отпускай. Сейчас буду.
Дзимбээ отключил связь и быстро сказал:
— Извини, Джон, мне надо бежать. Если вдруг что вспомнишь, ты знаешь, куда звонить.
— Конечно, Дзимбээ, — сказал Джон. — Если что-то вспомню, обязательно позвоню. Успехов тебе!
— Счастливо! — отозвался Дзимбээ и выскочил из кабинета.
Он очень торопился.
10
Анатолий вышел под дождь, некоторое время постоял под тугими струями, похожими на душ Шарко, а затем сделал двойное сальто вперед и одинарное назад. Якадзуно на его месте выполнил бы комплекс ката, а Рамирес, наверное, просто напился бы. Анатолий не знал, что делать.
С каждым днем Ибрагиму становилось все хуже. Анатолий не понимал, что именно происходит сейчас в измененном организме Ибрагима, но было очевидно, что даже трансформация класса F не в силах спасти его от лучевой болезни Интоксикация прогрессировала, от опухших лимфоузлов протянулись тонкие розовые щупальца, нацеленные вдоль кровеносных сосудов прямо в сердце. У Ибрагима начался сепсис.
Анатолий не был врачом, но не надо быть врачом, чтобы понять, что Ибрагим умирает. Еще два-три дня, и генетически модифицированная микрофлора больше не сможет сдерживать заразу, и тогда настанет конец. Ибрагима мог спасти гемодиализ, но ближайшая больница, в которой проводили эту процедуру, находилась в Олимпе. Самое досадное было то, что Ибрагим теперь совсем не приходил в сознание, он никак не реагировал на любые попытки его растормошить, все время неподвижно лежал, и только часто вздымавшаяся грудь говорила о том, что он еще жив. В таком состоянии Ибрагим не мог ничего подсказать Анатолию. Анатолий должен был принимать решение самостоятельно.
И он принял решение.
Он зашел в есо, взял сумку с начинкой золотого цверга и закинул ее на заднее сиденье трофейной “Капибары”. Никому ничего не говоря, Анатолий сел за руль, завел двигатель и направил машину в Олимпийские болота.
Он ехал минут десять, выжимая из машины максимально возможную скорость для такой местности. Когда стена леса скрылась за горизонтом и вокруг не осталось ничего, кроме бескрайнего болота и тумана над ним, Анатолий остановил машину. Посадить ее оказалось непросто, только с третьего раза удалось найти достаточно сухой участок, чтобы “Капи-бара” смогла бы потом взлететь.
Пропеллеры остановились. Анатолий открыл дверь и вылез из машины, провалившись в жидкую грязь почти по колено. Болото медленно засасывало тяжелую “Капибару”, через пару часов ее уже не вытащить Но Анатолий не собирался оставаться здесь так долго.
Он расстегнул сумку и недоуменно уставился на пистолет, лежащий на самом верху. Точно, пистолет Дэйна он тогда положил в эту самую сумку. Как же он мог забыть об этом? Кажется, грядет нервное истощение, надо срочно принимать меры. Во время боевых действий бойцам в таком состоянии дают внеочередной отпуск. Жалко, что здесь отпуск никто не даст, да и просить не у кого, разве что у Бога.
Анатолий извлек из сумки пистолет, запасную обойму и мобилу Дэйна, бросил все это на заднее сиденье. Далее он заглянул внутрь сумки и обнаружил там десяток целлофановых пакетов, заполненных тяжелым светло-серым порошком. По-хорошему, надо бы их вскрыть, но кто знает, насколько эта соль ядовита… Ничего, и так сойдет.
Анатолий вытащил из сумки пакет, выпустил его из рук, и тот смачно впечатался в болотную жижу. Дыра, пробитая пакетом в грязи, быстро затягивалась, уже секунд через пять это место ничем не отличалось от любого другого вокруг. Анатолий перевернул сумку, и пакеты, хранящие в себе самую большую тайну в истории человечества, отправились на дно деметрианской грязевой ванны.
Анатолий забрался в машину и повернул ключ. Двигатель “Капибары” натужно взревел, машина покачнулась, двигатель взревел еще раз, машину резко подбросило вверх, снизу раздалось оглушительное чавканье, Анатолий отпустил педаль газа и выровнял машину. Пора ехать домой, то есть в езузера Вхужлолх. Сейчас временным домом Анатолия стала деревня, населенная ящерами. Наверное, это неправильно, потому что хороший человек не должен жить среди ящеров, прячась от себе подобных.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
Первым, кого увидел Анатолий, выйдя из “Капибары”, был вавусо Возлувожас. Это было странно, Анатолий полагал, что старый ящер надолго покинул эти края. Интересно, что его сюда принесло?
Возлувожас дождался, когда Анатолий закроет машину, а затем встал в торжественную позу и сказал следующее:
— Суйгехухеха хева, езойлакл вело Анатолий. Вавусо Ибрагим всожо, со хойсвех. Ховусв мажел зухэ мелвуфугс, лсусусе сросевех срашуй гузежв. Сое рвиюгвехув панацея.
С этими словами Возлувожас развязал кожаную ладанку, висевшую у него на шее, и вытащил оттуда стеклянную ампулу. Сердце Анатолия екнуло. Он взял ампулу в руку и вгляделся в полустертые буквы на ее поверхности.
— Это оно? — спросил Анатолий дрогнувшим голосом. — Панацея? Откуда оно у вас?
Возлувожас оскалился и произнес длинную речь, из которой Анатолий не понял ни слова.
— Спасибо, — сказал Анатолий, отвернулся и пошел в есо, где лежал Ибрагим.
2
Дождевые капли непрерывно стучали по пластиковому тенту, отдельные шлепки сливались в непрерывный гул, из-за которого было трудно говорить. Впрочем, говорить и не требовалось.
Рамирес сидел перед компьютером и играл в тетрис. В этом компьютере было много других игр, гораздо более интересных для большинства людей, но он выбрал именно тетрис. Рамирес не любил компьютерные игры и потому выбрал наименьшее зло из всех возможных.
Оказывается, руководитель строительных работ тяжелее всего переносит вовсе не отсутствие привычных удобств и не груз ответственности за сложные и дорогостоящие механизмы, в которых ты совершенно не разбираешься. Тяжелее всего бороться со скукой.
Промышленные роботы действуют полностью автономно. Они самостоятельно расчищают местность от деревьев и кустарника, выбирают подходящие деревья, срубают их, обрезают сучья, обтесывают стволы, превращая их в сваи, которые потом забиваются в болотную трясину на глубину, достаточную для того, чтобы никакой порыв ветра не смог сорвать ветровой щит с креплений. Даже глубину, на которую нужно заколотить каждую сваю, роботы выбирают самостоятельно. Они протягивают бесконечные нити тонкой
