приходится порой ставить ее на место. '3 ноября... Хвостов и Белецкий обедают у А<ни>. Это, по-моему, напрасно... похоже, что она хочет играть роль в политике. Она так горда и самоуверенна... и недостаточно осторожна... а Наш Друг желает, чтобы она жила исключительно для нас'.
'Наш Друг' опять не подвел: проницательно желает того же, что и царица...
Историк С. Ольденбург в своей книге 'Царствование императора Николая II' заботливо подсчитал, сколько раз царь поступил наперекор воле 'Нашего Друга'. Вопреки советам Распутина, царь поехал в Галицию, созвал Думу в апреле 1915 года и не созвал в ноябре; не прекратил наступления на Ковенском направлении в 1916 году, не назначил министром финансов Татищева, министром путей сообщения - Валуева и военным министром - генерала Иванова. Получилось - несколько раз... Кстати, допрашивая Лохтину, следователь попросил ее ответить на тот же вопрос - вспомнить случаи, когда в Царском Селе не слушались Распутина. Генеральша вспоминала долго...
Из показаний Лохтиной: 'В прошлый раз я не могла вспомнить тот случай, когда в Царском Селе не исполнили совет отца Григория... но сейчас вспомнила. Отца Григория не послушали в отношении графа Игнатьева (министра просвещения. - Э. Р. ), которого удалили, вопреки указаниям отца Григория'.
Вот и все, что она смогла вспомнить.
Множество раз царь поступал согласно распутинским предсказаниям (или 'поручениям', как их называла царица). Только вряд ли следует их назвать распутинскими. В большинстве случаев это были 'поручения' Аликс. И царь это отлично понимал.
Это не значит, что царица лицемерила. Нет, она искренне верила, что 'Наш Друг' связан с Небом, и оттого, повторимся, испытывала радость, что ее помыслы совершенно совпадают с
его предсказаниями. Хотя иногда она, конечно, грешила: 'для пользы дела' сообщала царю свои желания под псевдонимом 'Нашего Друга'. Но зато в делах, где она мало смыслила, мужик был совершенно самостоятелен - здесь Аликс ждала от него вдохновенных Богом решений. Прежде всего это касалось войны. Тут его помощь была всеобъемлюща...
'22 декабря... Наш Друг все молится и думает о войне. Он говорит, чтоб мы Ему тотчас же говорили, как только случается что-нибудь особенное... Она (Аня. - Э. Р. ) Ему сказала про туман, и Он сделал выговор, что Ему этого не сказали тотчас же... Говорит, что туманы больше не будут мешать'.
Но 'повелителю туманов' приходится не только все время молиться, но и высказывать стратегические идеи.
'БЕССОЗНАТЕЛЬНЫЙ ШПИОН'?
В угнетенной поражениями армии становилось все тревожней. Во многом этому способствовали слухи о пьяном мужике, которому развратная царица-немка сообщает военные секреты, а мужик и окружающие его негодяи продают их немецкой разведке...
Вопрос о том, передает ли царица военные секреты мужику, интересовал и придворную оппозицию. За Аликс при дворе не только открыто шпионили (вспомним княжну Васильчикову) - стали исчезать ее письма и, видимо, не без помощи придворных. 20 сентября она сообщала царю: 'Белецкий уверен, что мое затерявшееся длинное письмо к А<не>... находится в руках О. '
'О. ' - это князь Владимир Орлов, генерал-лейтенант, заведовавший царской походной канцелярией. Насчет письма выяснить точно не удалось, но... вскоре после назначения Николая Николаевича наместником на Кавказ Орлов попросился на службу к 'Грозному дяде'...
Но и люди, не входившие в оппозицию, считали Распутина 'бессознательным шпионом', который мог попросту выбалтывать военные секреты окружавшим его проходимцам. И тут необходимо дать ответ на важнейший вопрос: а знал ли Распутин о готовившихся военных операциях?
'Нет, - решительно ответила на следствии Вырубова. - В кабинете у Государя была секретная карта... этот кабинет был заперт всегда, туда не допускались даже дети. Государь в семье никогда не говорил о военных вопросах'. - Но Вырубова отлично знала, что 'Наш Друг' был в курсе всех тайн и без секретной карты. И она знала, кто сообщал ему эти тайны.
Из писем Аликс: '3 ноября... Он (Хвостов. - Э. Р. ) привез мне твои секретные маршруты... и я никому ни слова об этом не скажу, только Нашему Другу, чтобы Он тебя всюду охранял... '
'7 ноября... Дорогой ангел, так хочется задать тебе тысячу вопросов о твоих планах относительно Р<умынии>. Наш Друг очень хочет это знать... '
'8 ноября... Он (Распутин. - Э. Р. ) все время удивляется тому, что ты решил в Ставке... находит, что там (в Румынии. - Э. Р. ) тебе нужно иметь много войск, чтобы не быть отрезанным сзади... '
-Что делать: в военных вопросах Аликс мало что понимала и потому доверялась Небу и... 'Божьему человеку'. Так что 'секретные маршруты' мужик знал и 'бессознательным шпионом' вполне мог стать. Ибо обожавший двойные игры Манасевич и обвиненный вскоре в шпионаже банкир Рубинштейн были опасным окружением для обладателя таких секретов...
Эти секреты, тревожившие очень многих, еще более приближали его к смерти.
ВИДЕНИЕ
'Наш Друг' и вправду очень изменился. Общение с тогдашним премьером Горемыкиным, с министром Хвостовым и прочими вызвало у умного мужика презрение к 'сильным мира сего'. И теперь, когда 'мама' взялась управлять страной, он верил - его советы будут куда лучше, разумнее, чем решения этих глупых бюрократов. И Распутин все чаще высказывает свое мнение.
'4 октября... Вчера мы видели Гр<игория> у Ани... Он просил меня тебе передать, что неладно с новыми бумажными деньгами, простой человек не может их понять... '
Именно в то время Распутин вполне серьезно сказал Филиппову, 'что если бы его пригласили министром земледелия... тогда бы Россия 'завалилась' пшеном и пшеницей'.
Но порой внезапно оживала в нем опасная, таинственная сила. Свидетели описали закатившиеся глаза, хрипы и белое, без кровинки, лицо мужика во время этих видений - порой удивительных...
10 ноября Аликс пишет Ники: 'Его сильно мучит, и Он в течение двух часов почти ни о чем другом не говорил... Дело в том, что ты должен приказать, чтобы непременно пропускали вагоны с мукой, маслом и сахаром. Ему ночью было что-то вроде видения - все города, железные дороги и т. д. Трудно пересказать Его рассказ, но Он говорит, что это все очень серьезно... Он хочет, чтобы я обо всем этом поговорила с тобою очень серьезно и строго... Он предлагает, чтобы в течение 3-х дней приходили исключительно вагоны с мукой, маслом и сахаром. Это в данную минуту даже более необходимо, чем снаряды или мясо... Для этого надо сократить пассажирское движение, уничтожить 4-е классы на эти дни и вместо них прицепить вагоны с мукой и маслом из Сибири... Недовольство будет расти, если положение не изменится. Люди будут кричать и говорить тебе, что это неисполнимо... Но это необходимая, важная мера... '
Конечно, и без видений умный мужик мог понять: трупами русских уже усеяны Галиция и Польша, а если к крови добавится еще и голод... Столица не привыкла к недостатку продуктов. Погубит, все погубит голодное брюхо!
Все случится так, как он говорил. Именно с нехватки хлеба в столице начнется гибель империи в феврале 1917 года.
Но, несмотря на натиск Аликс, царь не сможет последовать совету мужика не было людей, которые могли бы организовать доставку продовольствия. Новый министр внутренних дел Хвостов, которому это поручили, был в то время занят совсем иным...
МУЖИК ВЕСЕЛИТСЯ
Приближалась очередная сессия Государственной Думы, по словам Белецкого 'с опасными речами, в которых могли коснуться безмерно усилившегося влияния Распутина'... И мужик узнал: вместо того чтобы бороться за него с Думой, Белецкий и Хвостов выдвинули 'спасительную идею'. Эти два чиновника, назначенные его же стараниями, решили... убрать Распутина из Петрограда!
Из показаний Белецкого: 'Возникла мысль придумать Распутину долгую поездку по монастырям... чтобы к моменту открытия Думы его в столице не было'. И дальше - удивительная фраза: 'По прошлому опыту я уже знал, что выступления против Распутина в Думе только усиливали его влияние в силу особого склада характера августейших особ'. Наконец-то понял...
Боясь дальнейшего усиления мужика, они решили 'убедить высочайшие особы, что такая поездка по святым местам полезна не только в целях умиротворения Думы, но рассеет всякие несправедливые толки о жизни Распутина и будет свидетельствовать о религиозных порывах его натуры во время войны'. Для сопровождения 'отца Григория' они вызвали распутинских друзей - епископа Варнаву, игумена Тюменского монастыря Мартемиана и архимандрита Августина.
'Я помню приезд Варнавы в Петроград с архимандритом Августином и игуменом Мартемианом, двумя ужасными монахами... Августин был в шелковых рясах, надушенный и напомаженный (Варнава называл его 'мой птенец'), а Мартемиан был вдвое толще толстяка Хвостова. Оба эти монаха... производили впечатление полного убожества', - вспоминала Вырубова.
Чтобы 'расположить' приехавших монахов, из секретного фонда им было выдано, якобы 'в возмещение издержек', по 1500 рублей каждому, а игумену Мартемиану сверх того 2 000 рублей. 'На эту поездку мы
