- Нет уж, дочь Ханали споет получше.
Кёроглу удалого сильнее Наби.
Беки, ханы взывают: 'Аллах, не губи!'
Так явись к нам на помощь, врагов изруби!
Пусть тебя назовут: удалой Наби!
Разметай, разорви вражий строй, Наби!
- Слушай, Хаджар, ты уж через край хватила!
- Как через край?
- А так: я тебя прошу спеть о Кёроглу, а ты меня славословишь.
- И о Кёроглу спою...
Удалые! День настал и пробил час!
Царство горя сокрушить пришел черед!
Воин храбрый не боится в битве пасть,
Кровью землю оросить пришел черед!
- Пой, пой, Хаджар! - И Хаджар, воодушевляясь, запела высоко, страстно и гордо:
Кличь отважных, бой начнется: кто кого!
Дичь и сокол, поединок роковой.
Меч булатный, просверкай над головой,
Вражьи туши потрошить пришел черед!
Хаджар умолкла - Наби подхватил:
Он народ освобождает от оков,
Соколом настичь любую дичь готов...
Шестиперой палицей разит врагов,
Руки намертво им скрутит Кёроглу!
Пусть дорогу сквозь туманы не видать,
Пусть мечи в ножнах ржавеют - не достать,
И Стамбул, Мисир и Шам16 содвинут рать,
Вражьи рати встретит грудью Кёроглу!
Слушая Наби, Хаджар любовалась им, ей по душе, что ее храбрый муж ставит Кёроглу выше себя.
- Спой еще,- просит. Наби рад уважить просьбу.
По коням, мои удалые бойцы!
Злодея мы с престола скинем! Аида!
Разрушим хоромы, друзья-молодцы?
И крыши на них опрокинем! Аида!
Кейсара прикончим, сардара17 долой,
Хватай их, вяжи их, народ удалой!
Пусть голову враг посыпает золой
Шатры в Ченлибеле раскинем, айда!
Хаджар заслушалась - поет ее любимый от души. Нравится ей, что джигит поклоняется славному устаду - Кёроглу.
- Хвала тебе, сын Ало! Наби не остается в долгу:
- Будь жива Нигяр - подруга Кёроглу, она тебе воздала бы хвалу! И первенство не за мной - за тобой бы числила! Наби крепко прижал ее к груди:
- Львица моя!
Жаркое дыхание у Хаджар:
- Мой храбрый... единственный...
И в этот миг редкого счастья дрогнуло сердце Наби, защемило - при мысли о предстоящих битвах...
- Если погибну - сама вырой мне могилу.
- Что это взбрело тебе в голову?
- Туча нашла на сердце...
- Ну что ты, милый, зачем ты так? - Хаджар сняла с его головы папаху, ласково погладила кудри.- Пока мы изо всех боев живы-невредимы выходим. Ну, пусть и ранят, но смерти в руки не дадимся...
- Нет, не в открытом бою я паду...
У Хаджар глаза слезами налились.- Может, ты в ком усомнился... Кого-то заподозрил?
- Нет, пока что некого мне остерегаться, никого не подозреваю...
- Тогда что помрачнел?
- Чует мое сердце - сыщется предатель.
- Тогда, может, и отряд распустить?..
- Один в поле не воин, Хаджар. Что мы без Мехти, без Тундж-Вели, без Исмаила, без таких героев нас бы смяли - тут царские, там шахские войска...
- Как ты можешь думать об этом?
- К слову говорю.- Черные брови Наби сошлись на переносице.- Говорю, надо ко всему быть готовым. Надо быть начеку. Гачаг должен смотреть в оба...
...Хаджар, как все узники, лишенная света, воды, вечером после тюремного бунта одиноко томилась в темной камере. Лежала на койке, накрывшись с головой серым одеялом, и думала невеселую думу, перебирала в памяти минувшее.
Тревожилась и загоралась надеждой при мысли о начатом подкопе, о возможности побега из неволи. Лейсан уже сообщил ей, что Аллахверди передал ее наказ Наби, и тот исполнил все точь-в-точь - и одежду раздобыл, и айналы, и кинжал!
Но как быть теперь, когда весь каземат всполошился, когда взвились дружные дерзкие песни, когда узники разгневали своих мучителей? Что-то будет завтра?
Глава четырнадцатая
Весть о внезапно вспыхнувшем 'кандальном бунте' в каземате не на шутку встревожила зангезурского уездного начальника. Кто бы ни был повинен в этом, а главный ответчик за непорядки в уезде - он, начальник. Да тут еще и этот капитан - принесла нелегкая! Он все еще не мог окончательно понять, что это за гусь - то ли просто выскочка, то ли человек, наделенный какими-то негласными полномочиями, данными свыше, и потому ведущий себя так беспардонно. Сергей Александрович, исходя из этого предположения, перебирал свои поступки, судил-рядил, и приходил к успокоительному заключению, что не позволил себе ничего зазорного и нелояльного по отношению к интересам империи. Впрочем, мало ли что можно донести генерал-губернатору, наместнику или еще выше... Дескать, имярек проявляет странную инертность и бездействие по отношению к мятежнику Наби. Иди - оправдывайся. А доносчик может обскакать уездного начальника и снискать высочайшее одобрение! А там, глядишь, и в звании подняться повыше может... Да что там его звание - ведь такое пятно на начальника ляжет, опорочат его перед всей империей, и угодит он, Сергей Александрович Белобородое, в список неблагонадежных лиц!
Значит - крепись, сохрани внешнюю учтивость с этим заштатным офицеришкой... А на душе кошки скребут. Сергей Александрович решил, что не мешает посоветоваться с женой, Марьей Федоровной,- ум хорошо, а два лучше.
- Мария,- начал он разговор, оставшись наедине с женой,- знаешь, этот новоприбывший офицер что-то мне не нравится.
- В каком смысле?
- Во всех. Особенно, когда речь идет о Наби и Хаджар.
- Хаджар же - за решеткой.
- Это верно... Но мой незваный подчиненный не довольствуется принятыми мной мерами.
- То есть?
- Требует препроводить узницу в более... гм-м... надежное место заключения. А там, если не повесить, так - в Сибирь.
- Разве это не резонно? Белобородое помедлил.
-...Ты понимаешь, что это значит - здесь, в условиях дикого Кавказа - в мусульманском мире, сослать женщину в Сибирь, оставив ее мужа на воле?
- Но чего выжидать? До каких пор это будет продолжаться?- Мария не преминула выказать свое неизменное презрение к гачагам.- До каких пор можно терпеть этот разбой, позволять им бесчинствовать? - Давно уже расходилась жена с мужем во мнениях на этот счет, но теперь Мария в порыве накипевшей и вдруг выплеснувшейся досады, укоряла Сергея Александровича в опасной нераспорядительности. И тот, уловив, в какую точку бьет Мария, не стал более сдерживаться, дав волю своему раздражению.
- До тех пор,- отвечал он язвительно, вспыхивая и багровея,- покуда кавказские тюрьмы будут битком набиты, покуда будут чуть ли не подряд заковывать в кандалы... А потом... потом возьмутся они за оружие, за кинжалы, за топоры. И валом повалят в отряды разбойные, и хлынут потоком, сокрушая все на своем пути!
