старцу', как говорила Муня.
Между тем, Муню, все-таки хорошо видевшую, с кем она имеет дело, даже как-то поразил пыл, с каким Феликс выразил не просто готовность, но нетерпеливое желание встретиться с моим отцом.
Феликс наблюдает
Встреча произошла в доме Головиных на Зимней Канавке. О том, что там было, мне рассказала Анна Александровна со слов Марии Евгеньевны.
По своему обыкновению Феликс опоздал к обеду. Он был чрезвычайно элегантно и модно одет, 'весь в облаке сладких духов и душистой пудры'. Феликс целовал присутствовавшим дамам руки с немыслимым изяществом и при этом имел вид человека, делавшего одолжение.
Феликс старательно не смотрел в сторону отца, сидевшего, разумеется, на самом почетном месте. Только после того, как Мария Евгеньевна подвела Феликса к отцу, первый даже как будто был обескуражен явлением в столь роскошной обстановке мужика.
Будучи представленным, Феликс излишне театрально поклонился и не отстранился от троекратного поцелуя отца, только, как показалось Марии Евгеньевне, несколько поежился.
Феликсу оставили место напротив отца. Как уверяла Мария Евгеньевна -без всякого умысла.
Прерванный обед продолжился. В его протяжение Феликс почти ничего не ел и лишь изредка вступал в беседу с незначительными замечаниями (голос у него был довольно высоким, а интонации жеманными), но ни разу в том случае, чтобы ответить на слова отца.
Феликс наблюдал. Надо заметить, что Юсупов слыл любителем странностей разного рода. Он сам неоднократно заявлял, что его буквально тянет к 'экзотическим лицам' и пояснял: 'к маньякам, садистам, хамам...'. Феликс искал развлечений и умел их находить везде и во всех. И к Головиным он пришел в поисках развлечения.
Что за мысли роились в его голове, когда он видел перед собой картину, поначалу приводившую в растерянность всех рафинированных сотрапезников отца?
Из деликатности никто из отцовских друзей никогда не говорил с ним о правилах поведения за столом. Это казалось и на самом деле было несущественным по сравнению с тем, что и о чем за едой обсуждалось. Трапеза воспринималась как ритуал, не более, но и не менее того.
Отец за столом вел себя, как говорят, малокультурно. Он пользовался только в редких случаях ножом и вилкой. Больше же -- просто руками. Большие куски он разрывал. У отца был большой рот, а так как ел он не то чтобы торопливо, но не степенно (к тому же вместо зубов имел только корешки), крошки просыпались на бороду, где и застревали.
По виду отец в такие минуты представлял собой неопрятного мужика и уж никак не святого старца.
Тем не менее Феликса не оставляла напряженность, ему совершенно несвойственная. Казалось, он силится что-то понять, сопрячь, сопоставить. (Возможно, в те минуты Феликс пытался примериться к противнику, которого сразу и почувствовал в отце?)
В компании обратила на себя внимание фраза отца, произнесенная им как бы невзначай: 'Всегда нужно считать себя низким, но не на словах, а духом действительно'. (Я встретила эту фразу в его 'Житии...')
Феликс, услышав это, опустил голову.
Напуганный собой
Несколько лет спустя Феликс, говоря о первой встрече с отцом, утверждал, что сразу распознал в старце мошенника. Конечно, он не мог при своей болезненной
гордыне сказать, что сразу признал в отце силу, которую можно было либо убить, либо подчиниться. Последнее для Феликса было неприемлемо. Он был оскорблен тем, что простой мужик, даже не старающийся перенять приемы цивилизации, претендует на то, чтобы учить его, Феликса Юсупова.
А милая Мария Евгеньевна, разумеется, была в восторге от мысли, что именно она свела отца и Феликса, уже предвкушала, что Юсупов войдет в их круг.
Когда Мария Евгеньевна спросила у отца, как ему показался Феликс, тот ответил: 'Напуганный мальчик и страшный'.
'Кем напуганный?' -- спросила Мария Евгеньевна.
'Собой и напуганный', -- ответил отец.
'А почему страшный?'
Отец промолчал, чем привел Марию Евгеньевну в полное замешательство.
Больше в тот день отец не хотел говорить о Юсупове.
На следующий день Мария Евгеньевна чуть свет пришла к нам. Как сказала потом Анна Александровна: 'Просить за своего князя'. Что именно она говорила тогда отцу, я не знаю, но то, что он согласился принять Юсупова в скором времени -- это точно.
Однако хлопоты Марии Евгеньевны на этот раз оказались напрасными. Юсупов, торопясь, уехал из Петербурга. Позже Мария Евгеньевна сообщила, что он направился на учебу в Оксфорд.
Как странно! Юсупов будто бежал, испытывая судьбу. И свою, и отца. Я уже приводила историю о том, как Феликс захлебнулся во время крещения. В Англии же он едва не погиб под колесами паровоза.
Англия начала века -- в нравственном смысле место весьма удобное для молодых людей склада и наклонностей, схожих с юсуповскими. Среди аристократической молодежи царил культ Оскара Уайльда. Причем его литературное дарование едва ли ставилось на первое место в сравнении с его привычками известного рода.
Я помню, как пришедшая к нам Мария Евгеньевна плакала, делясь с Анной Александровной вестями о Феликсе: 'Он пропал, пропал!' -- повторяла она.
Глава 18 РАСПУТИН И ПЛОТЬ
Илиодор -- Кто лицемер ? -- Баба или чурбан ? -
-- Акулина -- 'Пошел, мальчишка!' -- 'Она не
умрет' -- 'Не полюбишь -- не вылечишь' -
-- Безумная любовь -- Господин учитель -
-- Ольга Владимировна -- Фальшивая невинность -
-- Церковный суд -- Царский суд
Илиодор
Не однажды я уже в разных видах упоминала Сергея Труфанова, принявшего в монашестве имя Илиодора. Жизнь его интересующимся хорошо известна, так что не буду (да и не хочу) входить в подробности. Скажу только необходимое.
Отец и Илиодор представляли собой странную пару. Первый жизнерадостный и веселый, второй скучный, напыщенный (как большинство 'копеечных' семинаристов, добравшихся до высоких степеней) и напрочь лишенный чувства юмора. Тем не менее, они какое-то время приятельствовали.
Кстати -- я никогда не понимала отцовской привязанности к Илиодору, и когда тот однажды приехал в Покровское погостить, избегала его, как только могла.
Илиодор необычайно гордился своей отчужденностью от всего мирского. Особым пунктом был обет безбрачия. Отец смеялся над его словами о том, что только безбрачие есть дверь в Царство Божье, и смеясь же говорил, что эта дверь легко оборачивается тесными вратами. 'Входить тесными вратами' -- так в монастырях намекали на содомский грех.
Анна Александровна пересказывала мне суть споров отца и Илиодора. Привожу так, как запомнила.
'В доме Отца моего обителей много', -- опирался отец на Святое Писание и добавлял от себя: 'И в каждой обители множество дверей. Не думай, что владеешь единственным ключом от Царства Божьего'.
'Я не владею единственным ключом, -- ответил Или-одор. -- Ключей много, достаточно для всех желающих их получить, но все они отпирают одну и ту же дверь'.
'Если бы это было правдой, то все скопцы попали бы в рай', -- заметил отец.
'Истина в том, что стремящийся к духовному совершенству должен служить либо Богу, либо плоти, нельзя служить обоим'.
'Тот, кто молится от души, может настолько преисполниться ощущением божественного присутствия, что и думать забудет о плоти. Дух воспарит, оставив на земле все телесные помыслы, и он перестанет замечать свое физическое тело и заботиться о нем. Позабудет о еде и питье, о сне и о любовных желаниях. Но это редко кому дается.
