огнем не сыскать.
Ладно, лучше быть самим собой и брать быка за рога.
— А если я скажу вам, что не имею намерения подвергать себя Испытанию Болью? — спросил Йен.
— Если вы так скажете, — ноздри парня затрепетали, — то мне останется лишь усомниться в вашей храбрости. Или же по своему низкому положению вы вообще не достойны железной руки Сына Тюра.
— Ах вот как, — улыбнулся Йен. — Знаете ли вы, Бирс Эриксон, при каких обстоятельствах Тюр лишился руки?
— Каждому ребенку известна эта легенда, — свысока ответил Бирс. — Боги, втайне мечтавшие, чтобы Фенрир сидел на привязи до скончания века, решили обмануть его: заявив, что это просто игра, они хитростью посадили Волка на цепь. Однако он перегрызал любую цепь. А потом… они создали нечто такое, что даже ему оказалось не под силу, и попросили его проверить. Фенрир-Волк, сын Хитрейшего, заподозрил недоброе и потребовал для себя заложника. Великий Тюр сунул руку в пасть Фенриру, и тогда зверь понял, что ему не убежать, он перегрыз руку Тюру. С того дня Тюр с гордостью носил обрубок руки, знак доблести и несгибаемой воли.
Йен кивнул:
— Один знающий человек как-то сказал мне, что руку Тюр потерял во время состязания с Фенриром случайно, из-за собственной неуклюжести, а потом уже сочинил сказку про свой героизм.
— Один знающий человек?..
— Мой друг. Он вам незнаком. — Йен прекрасно помнил, когда именно рассказал ему это Осия. Они сидели столом — давным-давно! — в хижине Харбарда; тогда Харбард нахмурился, а Фрейя просто кивнула. — Знаете, как у нас в Хардвуде называют того, кто намеренно сует руку в пасть волку, Бирс Эриксон?
Тот покачал головой:
— И как же у вас называют такого человека?
— Мы называем его «дураком», — ответил Йен, выговорив последнее слово по-английски. — Но если вдруг я все же решу пройти Испытание Болью, то, безусловно, сочту за честь причислить вас к своим соратникам, — осторожно добавил юноша. — Хотя, разумеется, Арни Сельмо, Ивар дель Хивал и другие мои товарищи имеют приоритетное право. Тем не менее я внесу вас в список.
Йен поднял вверх правую руку, отчаянно надеясь, что жест этот покажется Бирсу Эриксону исполненным мистической значимости, на деле же это был всего лишь салют, которому его научил в незапамятные времена Д'Арно. Потом молодой человек вновь перешел на английский.
— Не призывайте нас, — речитативом провозгласил он, — ибо мы сами призовем вас.
Бирс Эриксон явно растерялся и после недолгой, однако достаточно неловкой паузы решил, что обычный поклон на прощание — лучший выход.
Марта, облокотившись на перила, смотрела вслед уходившему брату.
— Так ты не собираешься подвергать себя Испытанию Болью? Даже ради меня? — Она стояла чуть ли не вплотную к юноше, подняв к нему лицо.
— Тебе не терпится увидеть меня одноруким? — Левая рука Йена сначала легла на перила, потом ей на бедро. — Надеюсь, ты помнишь, что обе мои руки кое на что способны, — добавил он, поражаясь тому, как легко далась последняя фраза.
Марта неотрывно смотрела ему в глаза.
— Йен Сильвер Стоун, ты опять настаиваешь, чтобы все было по-твоему? — Она прижалась к нему, словно подстрекая схватить ее в объятия. — И так всегда и во всем?
— Пожалуй.
— Посмотрим, — бросила Марта. Ее рот чуть искривился, в глазах отражались звезды, вдруг ставшие близкими и горячими. В следующее мгновение она обвила шею юноши руками. — Завтра мы прибываем к Престолу, — прошептала Марта, обдав его горячим дыханием. — Тебе необходимо как следует выспаться.
Она повернулась и, покачивая бедрами, пошла прочь.
А Йен, подняв левую руку и на секунду приставив ее ко лбу, отсалютовал таким образом вслед исчезавшей во мраке женской фигуре и, повернувшись, стал задумчиво смотреть во тьму.
Глава 17
Престол
Если бы не саднившее седалище, пронзаемое болью с каждым шагом пони, если бы не постоянно нывшие плечи, если бы не донимавшие Торри голод и резь в глазах, вполне можно было считать, что поездка ему нравилась.
В принципе, почему бы не проехаться верхом в чудесную погоду?.. Дорога живописно извивалась меж холмов долин. Цель путешествия лежала внизу, в развилке, где величавый Джатт соединял свои воды с быстрой Гильфи, чтобы отныне стать Великой Гильфи.
Пони отошли к обочине, пропуская карету и группу сопровождавших ее всадников. Высокий бородатый мужчина сером, высоко вскидывавшем ноги мерине, замыкавший группу, проезжая мимо, обернулся и посмотрел на путников.
Торри съежился, вжал голову в плечи и плотнее закутался в накидку, которой снабдили его карлики. Прямо скажем, выглядел он в ней не очень презентабельно. Как же это все осточертело — плестись на миниатюрной имитации коня, согнув до боли в коленях ноги в коротких стременах, и постоянно кутаться в накидку, пряча лицо!
Отец предупредил его: люди привыкли, что вестри ездят на этих дурацких пони, тоже карликах, только лошадиного племени. Так что если не обратят внимания на трех всадников-переростков, то и вовсе не заметят ничего странного.
Все предельно логично… но легче от этого не становилось.
Предельно логичной в своих рассуждениях была и Мэгги, там, в Сторна Стил.
