- Так Абелона все еще там? - прервал их Тенгель.
Работник прекратил игру:
- Да. И ее гнусные дети тоже. А Грету с Марией выгнали. Теперь они бродят как нищенки по деревне и по соседним хуторам. Им тяжко приходится.
- Боже, какой ужас! - заплакала Силье. - Такие хорошие, добрые женщины. Это просто невозможно. А господин Бенедикт?
- Ах, добрый господин в тюрьме...
- Что?
- Это случилось совсем недавно. Ему не слишком легко жилось под командованием Абелоны. Но он держался. - Работник склонился к ним и прошептал: - Ищите утешения. Крепитесь! На повстанцев донесли...
- Это Хемминг, - сквозь зубы процедил Тенгель.
- Я теперь знаю, кто же на самом деле является злым духом Людей Льда, тихо сказала Силье.
- А когда кнехты пришли на хутор и стали расспрашивать о Бенедикте, Абелона очернила его, как могла. Хотела расправиться с ним раз и навсегда, ведь он был для нее вечной обузой. А сейчас господин Бенедикт в Тронхейме... В тюрьме... Все это очень печально.
- Просто ужасно, - всхлипывала Силье. - Тенгель, надо что-то делать.
- Да, да, конечно, - согласился он. Хотя что они могли сделать? Ведь их положение было ненамного лучше.
- Что, всех повстанцев арестовали?
- Боюсь, что да. Говорят, взяли Дюре Аулсона. На всех донес кто-то один.
Тенгель прошептал проклятия в адрес Хемминга. Глаза его метали молнии. Силье никогда еще не видела мужа в такой ярости.
Но он быстро овладел собой и снова обернулся к старику. В нескольких словах поведал о горькой судьбе Людей Льда. Работник был опечален.
- Мы хотели поселиться тут, на холме, где я жил прежде. Пока, во всяком случае, - продолжал Тенгель. - А там найдем что-нибудь получше и понадежнее.
'Но будем ли мы где-нибудь в безопасности', - подумал Тенгель про себя.
- Видишь ли, - удрученно сказал старик, - там, где ты жил раньше, сейчас живут другие люди. Боюсь, что в деревне вы не найдете места, где бы вы могли... - Он смущенно замолчал.
Тенгель глубоко вздохнул:
- Есть еще одно место, недалеко от Тронхейма, где я часто прятался. Детям там, конечно, придется не сладко, но что делать.
Старика попросили передать привет Грете и Марии. Они еще вернутся. Но будущее Тенгеля и его семьи было весьма неопределенно.
Беглецы продолжали свой невеселый путь.
Днем остановились на отдых в небольшой рощице. Нога Тенгеля опухла еще сильнее. Ехать верхом он отказался наотрез. 'Пусть едут дети', - сказал он. Вообще-то он был прав, но Силье обозвала его упрямцем, глупцом, тщеславным дураком. Все были угрюмы. Что-то ждало их впереди?
Поздно вечером добрались до хижины, где Тенгель хотел заночевать. Да какая там хижина, скорее, шалаш, две стены которого стояли под углом друг к другу. Внутри держался стойкий запах плесени.
- Здесь никто после меня не бывал, - сказал Тенгель с наигранным оптимизмом. - Так что тут мы в безопасности.
Подавив горький вздох, Силье устроила детям кровать из веток и уложила их спать. Потом осмотрела ногу Тенгеля.
- Твоя нога выглядит ужасно. Тебе нужен покой, - произнесла она.
Тенгель испросил жену принести его 'вещи'. Она сразу поняла, что он имел в виду: мази и травы. Тенгель обработал ногу и вскоре погрузился в глубокий сон. Он не спал почти двое суток.
Лошадь паслась рядом, а кошка ушла на охоту.
Силье долго лежала без сна, напряженно думая. Страх не отпускал ее все эти годы. В темноте еще раз оглядела эту убогую хижину. Еды оставалось совсем мало, жить было негде. Прежде чем ее сморил сон, Силье приняла решение.
На следующий день она решительно сказала:
- Вы останетесь тут на весь день. А у меня есть одно небольшое дело.
- Что ты хочешь сказать? - негромко спросил Тенгель.
- Положение - хуже не придумаешь.
- Ну и?
- Спасение только в одном. В крайней нужде надо думать только о спасении. Согласен?
- Силье, не хочешь ли ты...?
Она улыбнулась:
- Нет. Если ты хотел спросить, не пойду ли я торговать своим телом, то нет. Но, может быть, я продам душу.
Он глянул в угол. Там стоял мозаичный витраж.
- Нет, не это. Доверься мне, Тенгель, я знаю, что делать. Я забочусь о вас, о Бенедикте, Грете, Марии. Как подумаю, что детям придется пережить еще одну такую же зиму... Еда кончается, рыболовных снастей у нас нет; ты едва можешь шевелиться. И я вижу только один выход. Я не уверена, что получится, но стоит попробовать. Я быстро вернусь. Может быть, уже сегодня вечером. Но не беспокойся, если приду только завтра!
Тенгелю не хотелось отпускать ее, но Силье проявила все свое упрямство и волю. И он, скрепя сердце, согласился.
- Силье, только не рискуй!
- Не волнуйся. Никто ведь не знает, что я тоже из рода Людей Льда.
- Но куда ты направляешься? На случай, если тебя долго не будет?
Она немного поколебалась:
- Я... я иду в Тронхейм. Найдешь меня там. Но не ищи раньше, чем через два дня.
Попрощавшись со всеми, Силье ушла.
Она шла по дороге, едва передвигая уставшие, стертые ноги. К счастью один крестьянин предложил подвезти ее до города, и она немного отдохнула и сэкономила время.
Силье страдала от голода и очень волновалась.
Вскоре она уже приехала в Тронхейм. Как давно это было! Прошло уже целых пять лет с того дня, как она покинула город. Вокруг бурлила и кипела жизнь, лавки ломились от товаров, мастеровые сидели у костров, кругом полно скота...
Силье даже не верилось, что это не сон, хотя никаких добрых воспоминаний, связанных с Тронхеймом, у нее не было.
А вот и ворота. Тут она обычно ночевала. Брр, какие же тогда были холодные ночи! А вот тут на нее набросился какой-то мужик, неожиданно появившийся из переулка. Она царапалась и кусалась как дикий зверь. С тех пор она научилась отбиваться от назойливых кобелей, что потом ей очень пригодилось в жизни.
В этот раз чума обошла Тронхейм стороной. На улицах не было видно ни одного трупа.
Силье упросила дорогу. И вот она уже у дворца барона Мейдена, с бьющимся сердцем стоит у ворот. Хватит ли у нее смелости?
Захотелось бежать прочь от этого места. Но тут перед глазами встали изможденные лица детей. А ведь будет еще хуже, если Силье сейчас не найдет в себе мужества... Увидела она и усталые, озабоченные глаза Тенгеля. Теперь он ничем не мог помочь ни ей, ни детям. Сейчас он выглядел так, как в самые тяжелые дни голодной зимы. Тогда лед на озере стал таким толстым, что нельзя было ловить рыбу; не осталось больше ни овец, ни зерна.
Глубоко вздохнув, она бессознательным движением погладила корзинку, что держала в руке, и постучала.
Дверь открыла служанка.
