В доме было темно, казалось, что там никого нет. Уже наступила ночь. Сначала она постучала в окно Лив - в окно своей бывшей спальни. Но Лив не отвечала. Суль забеспокоилась. Что могло случиться за время ее отсутствия? Неужели...
Но стук в окно Аре сразу дал результат: ее впустили в дом.
- Суль! - изумленно прошептал ее младший брат. - Это в самом деле ты?
- Да. Дорогой Аре, как чудесно видеть тебя опять! Ты можешь разбудить Тенгеля? Я привезла больного. Постарайся не разбудить Силье, если сможешь.
Он кивнул. Вскоре в слабо освещенной прихожей появился полураздетый Тенгель.
- Суль! Дорогое дитя! Добро пожаловать!
Они обнялись. Она рассказала про Клауса. Его тут же внесли в дом.
- Дело серьезное, - произнес Тенгель своим спокойным голосом, которого так не хватало ей последнее время. - Дело совсем никуда!
- Он жив?
- Если бы я знал! Мне нужно осмотреть его. А ты иди и ложись. Тебе нужен отдых.
- Что поделаешь. Даже вернувшись домой, я не могу расслабиться.
По лестнице спускалась Силье. Было много приветствий и слез.
- Для тебя имеет значение, выживет этот парень или нет? - спросил Тенгель.
Подумав, Суль ответила:
- Да, имеет, но не в том смысле, в каком ты думаешь. Он был добр ко мне. И он много страдал из-за человеческого зла.
- Тогда я приложу все силы, - сказал Тенгель. - Здесь потребуется все мое умение.
Взглянув на лицо Клауса, Силье воскликнула:
- Боже мой, это же тот парень, который когда-то жил в Гростенсхольме!
- Да, - сказала Суль. - Вы пытались разлучить нас, но жизнь распорядилась иначе.
Силье ни о чем больше не спрашивала. Она не осмеливалась.
Пока Суль уплетала за обе щеки домашнюю еду, Аре и Силье расспрашивали ее обо всем. Тенгель в это время был с Клаусом в комнате для больных. Силье хотела знать все, но Суль отвечала сдержанно, а потом и вовсе переменила тему разговора.
- Где Лив? - спросила она.
- Разве ты не знаешь? Нет, конечно, ты не знаешь. Лив и Даг поженились. Теперь они живут в Гростенсхольме.
- Сохрани и помилуй! Как все быстро! Но это самое лучшее, что может быть.
- Это было необходимо - прежде всего для Лив. Она совсем зачахла. Этот жуткий Лаурентс отнял у нее уверенность в себе. Как хорошо, что он умер... Теперь я спокойна.
'Значит, я старалась не напрасно', - подумала Суль и вслух сказала:
- И как теперь дела у Лив?
- Она с каждым днем все больше становится похожей на себя. Думаю, она начинает выздоравливать.
- Как ты думаешь, что она чувствует, лежа с мужчиной?
- Но, Суль! - возмутилась Силье.
- Милая Силье, ведь это я рассказала тебе обо всем! Иногда мне приходит в голову мысль, уж не аист ли принес тебе детей?
- Нет, меня смутило только слово 'мужчина'. Наша маленькая Лив - и мужчина! Но ты устала, друг мой, тебе действительно пора спать.
- Да, спасибо. Но завтра я уеду.
- Разве ты не останешься с нами?
У Суль потеплело на душе от этих заботливых слов, от сознания того, что она была здесь желанной.
- Нет, рано или поздно у кого-нибудь из пациентов Тенгеля спросят о 'ведьме с кошачьими глазами' - и тогда за мной придут. У меня есть друзья, Силье, я устроюсь как-нибудь.
Входя в комнату, Тенгель услышал ее последние слова.
- Судья уже присылал сюда своих людей, Суль, - сказал он спокойно. - Мы сказали, что давно уже не видели тебя, и это было правдой.
- Тогда я должна уйти этой ночью.
Тенгель покачал головой.
- Ложись и спи, спи, сколько захочешь. Никто не тронет тебя в моем доме.
Суль не стала особенно возражать, с благодарностью принимая заботу домашних.
Она проспала всю ночь и большую часть следующего дня. Вечером к ней пришли из Гростенсхольма Лив, Даг, Шарлотта и Якоб Скилле. Все вместе отпраздновали ее возвращение. Суль потрепала Лив по щеке.
- Никак мне не удается попасть на твою свадьбу. Я уже пропустила целых две!
Маленькая Мета засияла от счастья при виде Суль. Шарлотта и Якоб собирались пожениться, и весть об этом очень обрадовала Суль. Даг тоже был рад этому, зная, как одинока была его мать - и будет, если он примет предложение занять место нотариуса в Акерсхюсе. Якоб вышел в отставку, чтобы привести в надлежащий вид Гростенсхольм - он знал толк в домашнем хозяйстве.
Это был незабываемый вечер для Суль.
Клаус был пока жив. Он лежал без сознания, но хуже ему не стало.
- Если он выздоровеет... - сказала Суль Силье, - можно ему у вас работать? Он с такой теплотой говорил о своей жизни в Гростенсхольме, говорил, что это единственное место, где с ним обращались по- человечески.
- Конечно, можно. Как вы думаете?
Даг и Якоб кивнули.
- А его самого не разыскивают? - спросила Лив. - Ты ведь сказала, что он помог тебе бежать.
- Думаю, их он мало интересует. Ему нужно где-то жить. А у пристава ему было плохо. Но если власти все-таки будут разыскивать его, он скроется.
Так и было решено.
- Ты не могла бы остаться на Рождество? - спросила Силье.
Суль только покачала головой: все поняли, что это невозможно.
На следующее утро, когда все еще спали, Тенгель встал и разбудил Суль, как было условленно. Они посидели на кухне, и она в последний раз поела перед тем, как снова исчезнуть.
- Куда ты думаешь направиться? - тихо спросил он.
- К шведским финнам. Это народ, похожий на нас, отец. Там я могу быть в безопасности.
'Надолго ли? - с горечью подумал Тенгель. - Твоя беспокойная кровь не даст тебе долго засиживаться на месте'.
- Что ты, собственно говоря, ищешь, Суль?
- Раньше я этого не знала, но теперь знаю: одного мужчину... Я только раз видела его, но чувствую, что мы близки, что он - часть меня самой - и я не могу объяснить, почему.
- Ты думаешь, твои странствия закончатся, когда ты найдешь его?
- Да.
Некоторое время они сидели молча. Потом Суль глубоко вздохнула.
- Что с тобой? - спросил он.
Суль вздрогнула.
- Я просто задумалась, отец.
Тенгель сел рядом с ней на кухонную скамью и притянул ее к себе.
- О чем ты думала?
- Сначала мне все было так интересно. Меня переполняла радость жизни, я делала то, что мне хотелось. Я и теперь делаю это. Только теперь мне кажется, что я попала в трясину...
- Так оно и бывает, - осторожно произнес он. - Никто не может жить так, как ему хочется.
Она взглянула на него.
