- Баронесса Ирья - моя золовка, - поправила Сесилия. - И мы были очень рады принять ее в свою семью. Мы с ней росли вместе. Так что былинка оказалась крепкой. Ее нынешнее положение подтверждает это!
Жюли больше не могла притворяться. Голос ее оставался все таким же нежным и приветливым, но в выборе слов она перестала стесняться.
- Да, семья Мейденов всегда отличалась любовью к низам: таков ее круг общения и таковы спутницы жизни!
- Не правда ли? - парировала Сесилия оживленно. - Именно в этом сила нашего рода.
- Сила в том, чтобы опускаться все ниже? А что поговаривают об этом датские дворяне?
- Но мы живем в Норвегии и ведем себя как норвежцы. А норвежское дворянство всегда поступало так, как считало для себя нужным, после того как были отменены всяческие привилегии.
'Неужели у нее на все найдется ответ?' - раздосадовано подумала Жюли. И нанесла удар ниже пояса:
- Но похоже, это дурно сказывается на потомстве?
'Ах ты, чертовка!' - подумала Сесилия и выпустила все когти, чтобы защитить Кольгрима.
- Мы пока этого не заметили, - беззаботно ответила она. - Напротив, всегда полезно вливать свежую кровь в древний род. Я понимаю, что вы еще не успели увидеть Маттиаса, сыночка Ирьи. Это прелестнейший ребенок во всей округе. Ну а у вас как, есть собственные дети?
Для Жюли это было уж слишком. Она готова была произнести: 'Я не настолько безнравственна', но тут же решила, что лучше будет не касаться интимных сторон своего брака. Иначе эта гнусная особа решит, что господин Мартиниус нуждается в 'утешении'!
Поэтому она выдавила из себя тусклое 'нет' и отошла к своему мужу, даже не попрощавшись с Мейденами. Сесилия, которая походила на разъяренную кошку, дернула за собой Ирью, и обе они поспешили за Лив и Дагом. Она посчитала, что выиграла эту дуэль.
- Имей в виду, ты должна обходить эту женщину стороной, - предупредила она Ирью.
Ирья, более простая и добродушная по натуре, решила, что Сесилия слишком грубо разговаривала с этой милой и приветливой женой священника.
Сесилия должна была уезжать на следующий день, однако поездку пришлось отложить еще на день. Так что она могла побыть еще немного дома, вместо того чтобы сидеть в ожидании в Осло. И этот лишний день ей пригодился.
После обеда она пошла на кладбище. Она принесла с собой цветы и обошла все дорогие ее сердцу могилы.
Ее будущее представлялось ей неутешительным. Она должна возвращаться в Данию, в королевский дворец, и единственное, что ободряет ее, так это воспитание маленьких детей.
А как же Александр? Какими глазами она посмотрит на него? Она очень надеялась, что они никогда больше не встретятся.
Но как ей разлучиться с Мартином, который так напоминал Александра? И который так несчастлив в своем браке...
Она находилась на кладбище довольно долго. На нее снизошел удивительный покой, пока она созерцала могилы своих близких, представляя себе, что души умерших ведут с ней неслышный разговор. Ей очень не хватало совета старших. Дедушки Тенгеля. Или бабушки Шарлотты. Или Силье, которая многое понимала чисто интуитивно.
Постепенно темнело. Сесилия собрала с могил увядшие цветы и пустые вазы и отнесла их на задний двор, за храмом. И тут она заметила, что между деревьями, возле церковной ограды, маячит какая-то фигура.
Сесилия была не из пугливых. И привидений она не боялась. К тому же. это был скорее всего человек. Но откуда он мог так быстро появиться? Ведь когда она шла через кладбище, дорога была совершенно пустой.
В сумерках было трудно распознать, кто это такой, но когда человек приблизился к ней, она узнала в нем священника.
Сесилия не удивилась: она словно ждала его. Сердце ее забилось. Она и хотела, и не хотела встретиться с ним вновь.
- Откуда ты появился? - неуверенным голосом спросила она.
Его голос тоже слегка дрожал.
- Я долго смотрел на тебя из церкви. Но я ждал, когда ты покинешь кладбище.
- А что Жюли?
- Она в полной уверенности, что ты уже уехала, и потому отправилась навестить родителей в Осло. Я тоже не сомневался в том, что ты уже по дороге в Данию.
- Корабль запаздывает, - коротко ответила она.
Она растерялась, понимая, что не владеет собой. Ей надо бы теперь просто уйти отсюда, но она не делала этого.
- Я просил Жюли о разводе.
Сесилия казалась удивленной. Он шел напролом.
- Надеюсь, это не из-за меня?
- Нет-нет. Я просто не могу так жить дальше.
- Я понимаю тебя. Но разве священник может требовать развода?.. Разве это принято?
- Нет. Но я в совершенном отчаянии.
- А что же она? Что она сказала тебе?
- Она, конечно же, не согласилась со мной. И что хуже всего, она заговорила о мести. У нее хватит на это ума. Я не хотел накликать беду на твою голову. И я обещал ей, что останусь.
- Да, это самое верное. Для тебя развод оказался бы губительным, особенно если учесть, что в приходе ее так любят. Значит, она знает обо мне?
- Она догадывается. Да это было нетрудно. Вся моя жизнь полна тобой, Сесилия.
Щеки ее запылали. Она оставалась в одиночестве слишком долго... Нет, она ни за что не сдастся! Она хотела... хотела быть с Александром.
Александром? Нет, Боже упаси, он для нее больше не существует.
У нее никого не было.
Она еще раньше обратила внимание на то, что другие кавалеры при датском дворе, которые поначалу охотно ухаживали за ней, постепенно отошли от нее из-за Александра. Они были в сомнении, действительно ли она его девушка или нет.
Так значит, он просто использовал ее! Прикрывался ею как щитом, призывал ее в свидетели своей невиновности, когда на его голову посыпались обвинения.
Бедный Александр, он-то думал, что она все понимает и добровольно участвует в его игре. Но она ни о чем не догадывалась.
Сесилия стояла, прижавшись спиной к стене, и Мартин подошел к ней совсем близко. Так близко, что она чувствовала тепло его тела.
Она не удивилась, почувствовав прикосновение его руки к своей щеке. Сначала она отпрянула, ибо в груди ее боролись противоречивые чувства. Страх поддаться собственному влечению и в то же время нежелание совершить бесчеловечный, грязный поступок. Перед ее глазами предстало ледяное лицо Жюли. Ее любезная улыбка и язвительные выпады в адрес Ирьи и Кольгрима.
Мартин продолжал гладить ее по щеке. Она нежно обняла его в ответ. Все ее страхи исчезли сами собой. И наступила полная определенность. Если бы Жюли была хорошей женой, то таких бы вещей просто не происходило. Мартин нуждался в Сесилии, в ее нежности и заботе.
И она сдалась - когда он прижал ее к себе, она не испытывала ни малейших колебаний.
Он пугал ее своей горячностью. Все тело ее запылало. Он осыпал ее поцелуями, и ее податливость придала ему уверенности: он все целовал и целовал ее губы, лицо и шею. А она пылала как факел, позволяя ему все делать с собой. Она прижалась к нему всем телом, отвечала на его неистовые поцелуи. Ноги ее подкосились. Александр, думала она. Александр...
Сесилия не мучилась угрызениями совести. Для нее происходящее было просто приятным. Мужчина
