Тут перед нами Толстой вскрывает всю, так сказать, механику толстовского творчества: психомеханизм его гипермнестических переживаний. Пользуясь свойством его гипермнезий 'по маленьким, прежде незаметным признакам, узнавать душу каждого' и способностью благодаря этому 'видеть всех насквозь' Толстой мог создавать с тонким психологическим проникновением своих героев. Этим же объясняется его необычайное свойство по внешним выразительным движениям человека тонко и проникновенно характеризовать душевные переживания человека и животного. В этом его свойстве Толстой еще в юности в себе отмечал (в главе XXVI 'Юности') ... склонность придавать значение самому простому движению составляла во мне характеристическую черту того времени... (Разрядка наша).
Нет сомнения в том, что эта способность результат его гипермнестических переживаний и здесь, можно сказать, кроются его необычайная сила и способность при вскрытии 'физиологического' и 'психического' нутра его героев.
Резюмируя все, что можно отметить в отношении симптоматики творческих приступов Л. Толстого, мы можем сказать следующее:
1. Симптоматология содержания творческих комплексов есть симптоматология содержания эпилептоидных переживаний. Комплексы чувства недостаточности эпилептоидной личности и их противоположность комплекс чувства сверхценности (как компенсация недостаточности). Находясь во взаимном противоречии эти комплексы постоянно антагонизируют между собой в силу выше упомянутой полярности. Создается комплекс постоянной и беспрерывной борьбы 2-х антиподов в одной и той же личности: отсюда постоянная борьба с самим собой и с внешним миром.
Комплекс этой борьбы -- основной стержень, основное содержание творческих комплексов. Сознательно или бессознательно все его герои более или менее воплощают эти комплексы борьбы со всеми последствиями этой борьбы (часто в представлении эпилептоида с исходом в припадок, смерть, мистику и проч. упадочный исход этой борьбы как это мы видим у Толстого).
Такова основная симптоматика содержания творческих комплексов Толстого. Такова же симптоматика и других эпилептоидов (Достоевский, Флобер, Чайковский и проч. ) Эпилептоидная структура творческих комплексов везде у них преломляется сквозь резкие различия среды, эпохи, класса, с определенной закономерностью биологического закона.
Можно определенно сказать: там, где есть такое строение творческих комплексов у данной личности, можно определенно ставить диагноз: эпилептоидное творчество (без того, чтобы знать историю болезни данной личности).
2. Механизм выявления творческих комплексов отличается следующими симптомами:
Эпилептоидное возбуждение (в хорошей компенсации) есть основной симптом эвропозитивного приступа эпилептоида. Он же составляет основной рычаг динамики при выявлении творческих комплексов. Сопровождающиеся при этих случаях эмоциональные симптомы: эпилептоидные экстазы, 'вдохновения', чувство 'высшего счастья' дополняют этот основной симптом и дают ему специфический колорит. Этот же симптом возбуждения сопровождается эпилептоидной гипербулией.
Со стороны симптоматики интеллектуальной сферы: эпилептоидная гипермнезия, дающая характерное обострение интеллектуальных процессов у Толстого. Эта гипермнезия особенно остро направлена на восприятия выразительных движений, и не менее в сторону психического анализа.
Вследствие специфической тенденции эпилептоидной гипермнезии развиваться в сторону абстрактно- метафизическую, симптом перескакивания от конкретного мышления в абстрактно-метафизическое, характерно для толстовского механизма творчества (в особенности в периоды недостаточной компенсации, тогда он доходит до мистики и до крайней упадочности).
Все эти основные формальные симптомы творческого механизма выявления комплексов закономерны также для всех творческих эпилептоидов.
Обе группы симптомов, само собой разумеется, тесно переплетаются между собой и составляют единый симптомокомплекс эпилептоидных приступов творчества.
6. Толстой и Достоевский
Раз мы пришли к заключению, что Толстой принадлежит к личностям, у которых поведение окрашивается эпилептоидными чертами характера, то, естественно, напрашивается сравнение Толстого с Достоевским. Ведь, как известно, Достоевский был эпилептик довольно выраженного типа. Сравнить их мы должны в трояком отношении.
Во-первых. Клиническая картина эпилепсии того и другого, что общего и чего у них нет общего.
Во-вторых. Есть ли сходство в характерах, в чем оно проявляется и в чем разнится, и, наконец,
В-третьих. Есть ли что общего в их творчестве и если есть, то в чем именно. Также отличительные черты в творчестве того и другого.
Прежде всего, в отношении клинической картины Достоевского определяет совершенно правильно Розенталь (см. литерат. ) как аффект-эпилепсию. Наш диагноз в отношении Толстого такой же Однако, несмотря на одинаковые диагнозы у них имеется огромная разница в клинической картине болезни. Напомним, что аффект -эпилепсия, согласно учению Крепелина и Bratz'a есть 'запутанный клубок истерии и эпилепсии', как говорит Крепелин, т. е., что в синдроме аффект-эпилепсии компонент истерический переплетается с компонентом эпилептическим; следовательно, такой диагноз не исключается даже и тогда, когда бывают симптомы 'истерических реакций'. Или наоборот, когда бывают периоды с чисто эпилептическими симптомами. Диагноз, следовательно, аффект эпилепсии должен ставиться по совокупности тех и других симптомов, течения, также исхода болезни. Конечно, если взять какой-нибудь период из истории болезни, где преобладают истерические компоненты этой болезни и если рассматривать их изолированно, то нет ничего проще ставить шаблонный диагноз: 'истерия' 'истерическая реакция'. Но если мы учтем все моменты более углубленно, то мы такой упрощенный диагноз ставить не будем.
В учении об аффект-эпилепсии мы должны еще учесть и то обстоятельство, что формы этих заболеваний могут варьировать как и все клинические формы, то с преобладанием истерического компонента, то с преобладанием эпилептической симптоматики, и, в зависимости от этого преобладания, легче поддаемся соблазну упрощенной диагностики.
В случае Толстого и Достоевского мы имеем 2 таких варианта: нет ничего проще поставить диагноз Достоевскому: эпилепсия. Толстому истерия. И именно потому, что у Достоевского компонент эпилептический (в картине аффект эпилепсии) доминирует, истерический выражен слабее. У Толстого наоборот: часто доминирует истерический; компонент, эпилептический не так резко выражен, как у Достоевского. Отсюда и вытекает разница клинической картины аффект - эпилепсии у того и другого, также разница психической структуры и творчества.
Клинически общим симптомами у того и у другого мы имеем наличие судорожных припадков, при чем эти припадки в большинстве случаев психогенны и появляются, когда имеется какое-нибудь тяжелое переживание. Но в силу вышеупомянутого преобладания компонентов, у Достоевского, по-видимому, психогенность утрачивается и припадки приближаются к чисто эпилептическому типу. У Толстого же, по- видимому, психогенность не утрачивается, по крайней мере у нас нет данных, где бы мы могли видеть, что были у него припадки вне психогенного момента. Кроме того, у Толстого припадки были реже, что зависело, конечно, от хороших условий жизни Толстого (обеспеченность, покой, жизнь в деревне и проч. ), и плохих условий жизни и тяжелых переживаний у Достоевского, что, как известно, является ухудшающим фактором болезни при аффект-эпилепсии. Все другие клинические симптомы, как то: сумеречные состояния, обмороки, petit mal ('остановка жизни') головокружение и все психические эквиваленты -- все было присуще и Толстому. Однако, при сравнении с Достоевским все эти симптомы у Толстого получают несколько другую окраску в сравнении с Достоевским. Ему присуще более черты истеричности, например, припадки слезливости, сопровождающиеся Globus Hystericus'ом
В личности того и другого мы имеем ярко выраженный эпилептический характер психики. Обоим свойственны аффективность, раздражительность, агрессивность и в то же самое время та своеобразная сенситивность и чувствительность, доходящая до слезливости (у Толстого). Эгоцентрическая проблема своего 'Я', проблема сексуальности, доходящая до извращения резко выражено у Достоевского, у Толстого она выражено менее, склонность к самобичеванию, к раскаянию, к самоунижению больше у Толстого; мазохистский компонент сильнее выражен у Толстого, садистический -- у Достоевского. Необычайное тщеславие и в то же самое время скромность, доходящая до крайних пределов, присущи им обоим. Вообще, полярность психических реакций столь характерная для аффект-эпилептиков и эпилептоидных у того и другого резко бьет в глаза. Так же альтернативность и извращение полярных реакций мы имеем у обоих,
