выслушаем Ваши предложения на будущее.
Видимо, только такая дружеская работа, которая должна определять
отношения между резидентурами и центром, позволит Вам понять то, что
пока еще не понято, а нам даст возможность скорректировать наши
рекомендации по отношению к специфическим условиям, существующим в
Испании.
Макайр>.
Такого рода телеграмма, записанная Макайром со слов Даллеса, была построена на том тотальном недоверии, которым обязана следовать новая разведывательная служба страны: Даллес знал, что делал, потому что в свое время обратился к Гелену с личной просьбой - опять-таки минуя все официальные каналы - наладить наблюдение за связями резидентов <рузвельтовской команды>; предложение Макайра начать контакт с Брунном-Бользеном предполагало действие, а ни в чем разведчик так не проявляется, как именно в действии, он весь виден на просвет, словно голенький, бери - не хочу!
Не знал Макайр и того, что Даллес уже договорился с директором ФБР Гувером о начале работы по всем тем резидентам, которые продолжали следовать <старому курсу>. Однако он хорошо запомнил замечание Даллеса, п р о б р о ш е н н о е вскользь: <если вдруг Гувер заинтересуется Роумэном, защищайте его корректно, сдержанно, я помогу сделать так, чтобы о вашей позиции узнали в государственном департаменте: там не любят ФБР и ценят тех, кто не боится защищать своих>.
...Однако, комбинируя и играя, затевая сложные интриги, подставляя Макайра Гуверу, сталкивая лбами государственный департамент и службы Мюнхена, Даллес не знал, что и Гелен вел свою партию, и не собирался <изучать> Кемпа, как и многих других в разных странах мира, поскольку тот был резидентом <организации> генерала в Испании, пользовался его абсолютным доверием и безграничной поддержкой.
Не знал Даллес и того, что Гелен, ощутив его возможный интерес к Брунну-Бользену, дал Кемпу указание наладить наблюдение за этим человеком, поскольку, как писал он, следует ожидать подход к нему представителей соответствующих служб, а это <даст нам возможность пронаблюдать на деле, как работает американская разведка в третьих странах, а особенно в тех, где живет много изгнанников, не определивших себя в общественной жизни и по ею пору никак не использованных во благо будущего Германии>.
Именно это указание Гелена и заставило Кемпа еще более внимательно присмотреться к Брунну- Бользену и обратиться в Мюнхен с просьбой собрать все возможные данные об <объекте>, поскольку, писал он, можно предположить совершенно неожиданные повороты дела, если, конечно же, позволить себе роскошь довериться - на этой фазе - чувству, а не объективным данным...
Гелен прочитал сообщение Кемпа, заметил Мерку, что не следует так уж доверяться чувству, но посоветовал не упускать Брунна-Бользена из поля зрения, чем черт не шутит, когда господь спит...
6
<Эдгару Джону Гуверу,
Федеральное бюро расследований
Дорогой Учитель!
Вы даже не представляете, как мне был приятен Ваш звонок!
Должен признаться, что именно у Вас (я всегда помню о счастливых
часах, проведенных вместе с Вами в работе против гитлеровских
шпионов) я научился доброжелательности, которая отличает Ваше
отношение к людям, вне зависимости от того, на какой ступени
иерархической лестницы они стоят.
Никогда не забуду, как Вы ворчливо и весьма нелицеприятно
отчитывали моего нынешнего босса Нелсона Рокфеллера и в то же время
смиренно выслушивали упреки уборщицы, которая гневно бранила Вас за
то, что после совещаний в зале остается так много табачного пепла на
коврах...
Я взял с Вас пример и весьма жестко отстаиваю свои позиции в
кабинете помощника государственного секретаря, но смиренно склоняю
голову, когда девушки из машинного бюро бранят меня за то, что
<заваливаю> их работой. Ничто не кажется мне столь отвратительным,
как бестактность, да еще по отношению к тем, кто не может ответить
тебе тем же. Мы порою слишком много говорим о верности идеалам
демократии, но ведем себя, подобно римским патрициям, причем без
достаточного к тому основания, - ни побед на полях битв нет за нами,
ни поверженных в споре философов, ни покоренных женских сердец.
Теперь по делу. Интересующий вас Пол Роумэн, судя по отзывам
людей, хорошо его знающих, является давним работником разведки.
Сейчас он исполняет обязанности резидента в нашем посольстве в
Мадриде, причем исполняет их корректно и со знанием дела.
Определенная эмоциональная неуравновешенность Роумэна объяснима тем,
что ему пришлось побывать в нацистском заключении.
Меня несколько удивила Ваша заинтересованность в этом человеке,
так как ФБР зря никем не интересуется.
Я понимаю, что дружба не дает права просить о чем-то таком, что
может хоть в малейшей степени нанести ущерб тому делу, которому мы с
Вами служим, однако я мог бы помочь в Вашем деле значительно более
компетентно, сочти Вы допустимым более точно определить сферу Вашего
интереса к Роумэну. Это бы позволило мне еще и еще раз посмотреть его
личное дело, а также встретиться с теми коллегами, которые работали с
ним бок о бок как в ту пору, когда он состоял в собственно ОСС, так и
после того, как в мае сорок пятого был переведен в Отдел
государственного департамента.
С самым глубоким уважением
Ваш Роберт Макайр>.
7
<Роберту Макайру,
исполняющему должность начальника
Отдела разведки государственного
департамента США
Дорогой Боб!
Спасибо за Ваши добрые слова. Только правды ради должен
отметить, что не такой уж я смелый, как Вы считаете, ибо я никогда не
возражал ни президенту, ни министру юстиции, а - надо бы!
Что касается тех, кто стоит ниже вас, то их во сто крат больше,
чем тех, кто стоит над нами, и они-то будут хранить о нас память и
передавать ее потомкам. Будет обидно, если последующие поколения
станут судить о нас по тем невоспитанным чиновникам, которые, увы,
еще встречаются в коридорах власти. Вы правы, высшая суть демократии
заключается не в том, как собачатся сенаторы перед микрофонами
радиокомпании, набирая очки к будущим выборам, а в том именно, чтобы
ненавязчиво и тактично воспитывать в народе - силою личного примера
уважение к тем, кто правит страной.
Поэтому продолжайте улыбчиво сносить ворчливую брань добрых
девочек из машинного бюро, но все-таки не ссорьтесь с Нелсоном
Рокфеллером.
Теперь по поводу Пола Роумэна.
У меня, понятно, не может не быть тех профессиональных секретов,
которыми я не имею права делиться ни с кем, даже с таким славным
человеком, каким считаю Вас. Однако в данном конкретном случае хочу
сказать со всей откровенностью, что мне на стол попали документы,
которые свидетельствуют об очень доверительной дружбе м-ра Роумэна с
