Джекобс обернулся, мгновение рассматривал Штирлица, прищурив свои голубые глаза (у наших северян такие же, подумал Штирлиц, у владимирцев и поморов), потом усмехнулся:
- Я вас возьму на работу, несмотря на то что вы перенесли температурные перегрузки, судя по всему, немалые. Про дамасскую сталь ввернули весьма кстати. Я страдаю излишней категоричностью, не взыщите. Идите сюда, выпьем здесь, тут уютнее.
Штирлиц неловко поднялся, замер, потому что спину пронзило резкой болью, помассировал поясницу и медленно подошел к низкому столику возле камина, где чудно пахло кофе, совершенно особый запах, действительно, чеснок в турочке - любопытно, если когда-нибудь у меня снова будет свой дом, обязательно попробую.
- Ну, как? - спросил Джекобс. - Вкусно?
- Замечательно, - ответил Штирлиц. - Когда разоритесь, не умрете с голода - есть вторая профессия. А меня возьмете посудомойкой.
- Сговорились. Но пока что я беру вас на должность эксперта. Как понимаете, переводчики мне не нужны, каждый работник фирмы говорит на двух или трех языках, иных не держим...
- Мои будущие функции?
- Странный вопрос. Мало-мальски серьезный европеец начал бы с разговора не о функциях, но с того, сколько ему будут платить.
- Значит, я японец, - усмехнулся Штирлиц. - Да и потом, в моем положении сколько бы мне ни уплатили, я буду благодарен.
- Пятьдесят долларов в неделю? - смешливо спросил Джекобс. - Устроит?
- Спасибо. Устроит.
- Хм... Забавно... Значит, остальное вам будет доплачивать Грегори?
- Кто?
- Я не знаю, каким именем он вам представился... Ну, тот человек, который кормил вас сегодня утром на базаре пульпой и тортильей.
- Он назвал себя Полом.
- Да, он и есть Пол. Странно. Вообще-то он заместитель резидента в Испании, чаще называет себя Грегори.
- Такой высокий, круглоглазый? Ездит на...
Джекобс перебил:
- Да, да, на голубом <форде>, это он.
- О доплате он мне не говорил...
- Проказник. Хочет получать все, не вложив ничего. Он будет зарабатывать себе лавры, а платить вам придется мне. Я не согласен.
- Что ж, логично.
- Я тоже хочу получать свои дивиденты с того человека, которому плачу. Это справедливо, согласитесь?
- Согласился.
- О чем он вас просил?
- О сотрудничестве.
- Ну, это понятно, что не о войне. Вы разгромлены, что вам остается делать, как не сотрудничать? При том, что Пол сукин сын, человек он тактичный. Вполне мог заменить слово <сотрудничество> на приказное <служить>.
- Я бы отказался.
- Положим.
- Я бы отказался, - повторил Штирлиц.
- Как вы попали в Испанию? - ломая тему разговора, спросил Эрл Джекобс.
- Вас не знакомили с моим досье?
- В общих чертах. Люди разведки всегда недоговаривают. Еще кофе?
- С удовольствием... Я оказался здесь после краха рейха.
Джекобс налил Штирлицу еще одну чашку и лишь после этого отчеканил, причем лицо его стало другим, собранным, морщинистым, никакой женственности:
- Послушайте, доктор... Вы можете интриговать с коллегами из бывшего ОСС, но у меня вы теперь служите, и всякого рода завуалированные ответы я вправе расценивать, как нелояльность по отношению к фирме.
- Я уже служу? - поинтересовался Штирлиц. - Все соответствующим образом оформлено?
Лицо Джекобса вновь изменилось, помягчало, он хлопнул себя по лбу, и это был первый наигранный жест за все время разговора.
- Черт, я виноват, простите! - Джекобс поднялся, отошел к столу, вернулся с листком бумаги, протянул Штирлицу. - Это обязательство, которое дает фирме каждый вновь поступающий.
Штирлиц достал очки (зрение после ранения испортилось, дальнозоркость, две диоптрии), прочитал текст: <Я ......, поступая на работу в фирму ИТТ (Испания), обязуюсь честно, искренне и правдиво выполнять возложенные на меня функции. За всякую нелояльность по отношению к ИТТ (Испания) я готов нести ответственность в тех пределах, которые определяются уставом предприятия и соответствующими статьями трудового и уголовного кодекса страны проживания>.
- Это надо подписать? - спросил Штирлиц.
- Неграмотные ставят отпечаток пальца, - ответил Джекобс. - Вы грамотный? Тогда впишите свою фамилию. Думаю, лучше поставить ту, которая теперь у вас в паспорте.
Штирлиц поставил свою фамилию там, где было многоточие, и расписался.
- Спасибо, - сказал Джекобс, забирая у него листок. - Ну, а сейчас, пожалуйста, расскажите, как вы попали в Рим? Вы ведь попали именно туда после краха рейха?
- В Берлине меня прошил автоматом русский... Это было тридцатого апреля...
- А не первого мая?
- Возможно. Мне-то казалось, что это было тридцатого апреля. Что было дальше, я не знаю, потерял сознание. В Риме мне дали ватиканские бумаги, а потом переправили сюда.
- Кто переправил?
- Я не знаю этих людей. Видимо, СС. Или партия...
- Почему вам была оказана такая честь? В той суматохе, которая тогда царила в Берлине, это выглядит странным.
- Меня спасло то, что я был в форме. Мое звание - штандартенфюрер, это достаточно высокое звание, меня обязаны были спасать, мы, немцы, люди субординации и долга. Это для вас важнее то, сколько золота у человека в банке, нежели, чем на погонах.
- Исправим.
- Попробуйте.
- О чем вас просил Пол?
- О том, чтобы я выполнял все то, что вы мне поручите.
- А еще?
- Его интересовал мистер Кемп.
- Еще?
- Все, пожалуй.
- Ну и прекрасно. Кемп умница, у меня на него большие виды. Если вы выскажете свои соображения, пойдет ему на пользу. Какими вопросами вы занимались в разведке?
- Я выполнял личные поручения Шелленберга.
- Кто это?
- Он был начальником политической службы рейха.
- Убит?
- Нет. Как я слышал, находится у англичан.
- Вы работали в региональном отделе? Чем занимались? Западная Европа, Штаты, Россия? Ближний Восток? Китай?
