Бедненький Пол, как ему не везло с женщинами, появилась Криста и - поди ж ты! Ну и жизнь, настоящее кино, - так уж все неправдоподобно, будто в Голливуде сочиняли>.
- Как переваливаться? - тихо спросил Лангер.
<Он может ударить меня носком ботинка в голову, - подумал Спарк. Нельзя чтобы он переваливался головой к двери, может распахнуть ее и вывалиться, одно мгновение, не уследишь. - Спарк снова посмотрел на кнопку блокировки дверей: - Не нажал ли я на нее в суматохе? Отсутствием внимания не страдаю, хорошо, что это отложилось в памяти, молодец, - похвалил он себя, - всегда надо оглядываться загодя; в критический момент на это нет времени>.
- Перегибайся! - крикнул Спарк, заметив, как впереди появились школьники в синих формочках, успел подумать, как все же здешняя форма уродует детей: <Маленькие манекены! Тут дорогой район, малыши, видно, из какого-то закрытого колледжа, одежда подогнана под фигурки, а в центре на школьников просто горько смотреть>. - Переваливайся головой вниз!
Спарк по-прежнему сидел вполоборота, пистолет держал в полуметре от т е л а Лангера, до странного явственно ощущая, как запахнет кровь, если придется стрелять. <Интересно, пробьет тело насквозь или пуля все же застрянет? Плохо, если прострелит, тогда в машине будет дыра, не расплатишься с фирмой. 'Испано-сюиза' считается 'золотой' машиной: ручная сборка, каждая деталь пригнана; сначала делают 'начерно', ездят тысячу миль, потом всю ее раскидывают - до последнего винтика, ищут дефекты и собирают заново, теперь уж на вечность, эта марка износа не знает>.
Лангер нерешительно нагнулся, Спарк, схватив его за шиворот, резко дернул на себя, перевалив на переднее сиденье.
- Повернись к окну! - по-прежнему играя истерику, крикнул Спарк. Руки за спину!
С того момента, как он оторвался от <хвоста>, прошло не более минуты. <Жаль, не засек по ниточной стрелке - действительно, секунды пульсируют; если выцарапаюсь из этой передряги и вернусь домой, будет что вспомнить. Можно продать сценаристам пару любопытных сюжетов. Дудки, хватит, задарма консультировать я более не намерен, и так пишу им целые сцены, они гребут за это гонорары, а мне делают подарок к рождеству - почему-то все, как один, набор носовых платков...>
Спарк быстро обыскал Лангера; к удивлению, нащупал в заднем кармане брюк плоский, с перламутровой рукоятью, хромированный браунинг. <Значит, р а з в а л и т с я, я бы на его месте сделал все, чтобы всадить мне обойму в затылок, какая-то возможность для этого у него была. Или он под страховался еще чем-то? Чем?>
- Имейте в виду, Лангер, - неожиданно сказал Спарк спокойным, очень тихим голосом, резко изменив манеру поведения, - вам ровным счетом ничего не будет грозить, если вы проявите благоразумие... Я даже готов высадить вас из машины прямо сейчас... Позвоните в скорую помощь, вызовите карету для вашего сотрудника... Если он еще жив... Я освобожу вас... Если вы здесь, прямо сейчас, ответите на пять моих вопросов...
<Ну, давай, - подумал Спарк, -- реагируй, сука. Я дал тебе пищу для размышления. Жара против холода - это действует. Ты ошалел от моих голливудских номеров, ничего еще не соображаешь, давай, шевели мозгами... А кинокритики у нас абсолютнейшие дубины, схоласты какие-то... Если бог поможет вернуться домой, обязательно заставлю себя просидеть пару дней за столом и напишу статью про фильмы Джона Флэкса: нет, это не просто детективы, где умный сыщик дурачит доверчивых зрителей, это настоящая инструкция для тех, кто попал в безвыходное положение, вот что такое ленты Флэкса... Говорят, что он трус, его публично отлупил пьяный ассистент за то, что Джон был с его девкой, а он даже сдачи не дал, хотя куда здоровей того шибздика... Видимо, он и г р а е т в детективах самого себя, но только не настоящего, а некую мечту о себе, он заставляет актера изображать того, каким бы ему хотелось быть. Да здравствует Фрейд! Ну и путаница у нас в мозгах, ну и замесь непонятностей, никогдашеньки в этом не разобраться! А сейчас ты нравишься себе, Спарк, - подумал он. - Ты клял себя и ненавидел, когда к о ж а н ы й сел в машину, а пуще того, когда заметил за собою 'хвост'; тогда ты ощутил себя расплющенным пигмеем со слюнявым, бесформенным ртом. Вот что делает с человеком унижение страхом, это, наверное, самое страшное унижение, нет ничего ужаснее безнадежного ощущения собственной малости и подчиненности обстоятельствам, перед которыми ты бессилен>.
- Ну?! - вновь заорал Спарк. <До особняка осталось шесть минут, я успеваю; надо снова ломать манеру; почему же он молчит?> - Ну?!
- Я вам не верю, - тихо, чуть не шепотом, ответил Лангер, с трудом разлепляя пересохшие губы.
И в это время слабо застонал к о ж а н ы й, лежавший в ногах Лангера.
<Дорога, как на грех, испортилась, сплошные рытвины, здесь не погонишь, рискованно. Что делать, если этот крепыш поднимется? Нет, он в шоке, надо быть Голиафом, чтобы так быстро прийти в себя после такого удара, он не опасен. Не должен он прийти в себя, - поправил себя Спарк, вспомнив слова Кристы, что удачу надо смиренно выпрашивать у бога. - А что, если этот Ригельт развяжется там в подвале, - с ужасом подумал Спарк. - Этого не может быть! Я надежно захомутал его ноги, несколько раз проверил, это невозможно, чтобы он развязался. А если он сыграл обморок? Или сердечный приступ? И Криста подошла к нему? Нет! Нет! Он чуть было не закричал это 'нет'. Какое страшное слово, самые распространенные слова во всех языках, 'нет' и 'да', только 'нет' произносят чаще. Что за двуногие, эти люди?! 'Нет' - словно щит, - нужно ли, не нужно - 'нет' и все тут! Боимся горя, заклинаем: 'нет, нет, нет', а оно не подвластно заклинаниям, жизнь вокруг нас существует по своим законам; сколько людей - столько законов; у Ригельта - свой, у Кристы - свой, и у этого к о ж а н о г о тоже свой, свои 'нет', жалостливые, как заклинания, или решительные, будто удар в нос>.
- Поставьте ноги на своего хранителя, - снова перейдя на спокойный, даже сострадательный тон, сказал Спарк. - Если он очухался и решит подняться, нажмите ему каблуками на висок. Ясно?
Лангер молчал.
Спарк резко вытянул правую руку и уперся пистолетом ему в шею.
- Я спрашиваю: ясно?
- Вы не посмеете выстрелить, - по-прежнему тихо, едва шевеля губами, ответил Лангер. - Я вам нужен живым. Уберите оружие.
<Он хорошо думает, - понял Спарк. - Он уже пришел в себя, и у него что-то на уме, он имеет свой план, и мне не дано понять его логику. Если я не поступлю сейчас так, как я должен поступить, считай, что я его упустил>.
Спарк взмахнул пистолетом и что есть силы ударил Лангера рукоятью в ухо.
- Ой! - жалобно воскликнул Лангер. - Не надо!
- Понял, что я сказал?! - заорал Спарк.
Их уха Лангера тоненькой струйкой текла кровь: <Какая она у него красная и быстрая; значит, я рассадил ему кость до сосудов; если бы я его просто расцарапал, кровь была бы капельной. Ничего, бог простит, этот бандит понимает тот язык, на котором говорил сам и его окружающие, с палачом смешно говорить языком Сервантеса, он решит, что я - обычная туфта, он поддастся только в том случае, если его напугать; или он властвует, или раздавлен и подмят, третьего для него не существует>.
- Ты понял?! - снова закричал Спарк.
- Да, только не бейте, я понял...
Лангер спокойно поставил ноги на лицо своего телохранителя и тихо спросил:
- Можно я вытру кровь с уха? Я не терплю неопрятность.
- Нет.
- На какие вопросы я должен вам ответить?
- Кто сообщил, что Штирлиц был отправлен из Мадрида на испанском самолете за океан?
- Что? - Лангер, казалось, сделался еще меньше, вжался в сиденье.
- Не тяните время, Лангер! Лучше нам договориться сейчас, пока я вас не свел с Ригельтом.
- Что вас еще интересует?
- Сначала ответьте на этот вопрос.
- Я могу рассказать вам все, что вас интересует, если вы гарантируете мой отъезд из Лиссабона, новые документы, средства к существованию и единовременное пособие. Скажем, тысяч пятьдесят долларов.
- О деталях мы будем говорить после того, как вы ответите.
- Нет.
