да и знал, что американцы народ прагматичный: где можно вкусно поесть забудут про диету, навернут так, что только хруст будет стоять за ушами.
Вот эти его щедрые приемы и привели к неожиданному краху: какой-то журналист сообщил в американские газеты, что Лаки и не думает отдыхать в Италии, шикует в Гаване, ошеломляя приезжих американцев и местную власть царскими пирами и развлечениями в его ночных барах.
Поначалу Лаки Луччиано отмахнулся от этой новости; помощник его адъютанта Гуарази сообщил об этом за завтраком; однако вечером он собрал совещание штаба, поскольку ситуация стала развиваться стремительно: посол Соединенных Штатов посетил министра иностранных дел Кубы и сделал официальное заявление: <В случае, если мистер Луччиано не будет выдворен с острова, правительство Соединенных Штатов предпримет экономические санкции; всю ответственность за их плачевные результаты для Кубы власти возьмут на себя>.
Ночью Луччиано созвонился с американским резидентом:
- Эндрю, я был бы рад, если бы вы нашли для меня полчаса.
- О, конечно, Фрэдди, - ответил тот, впервые назвав псевдоним Лаки, не имя, - давайте встретимся прямо сейчас, в нашем обычном месте, в <Бодегите дель медиа>.
Однако в этот маленький кабачок в районе Кавалерии (старая Гавана) он не приехал: там обычно в ы с т у п а л Эрни Хемингуэй, да и многочисленные американские туристы таращили глаза на певцов, исполнявших <гуантанамеру>; увиделись на конспиративной квартире Луччиано возле <Яхт-клуба>.
- Что случилось, Эндрю? - спросил Лаки. - Я что-то никак не возьму в толк: что произошло?
- Лаки, тебе надо лечь на грунт, - ответил резидент. - Я бессилен что-либо сделать. Честное слово, если бы я знал правду, я бы сказал: против тебя играют. Попробуй поглядеть линию Пендергаста, - это единственно, что я могу тебе о т д а т ь... Информации у меня нет, я бы с тобой поделился, ты знаешь, мне дороже дружба с тобою, чем с Генри, поверь...
- Это посол? - спросил Луччиано.
- Да. Формально я хожу под ним, хотя у меня свой код и особые интересы. Звони в любое время, но будет лучше, если ты сыграешь испуг и отвалишь; пусть улягутся страсти.
- Я подумаю, Эндрю. Жаль, что бессилен помочь. Это обижает меня, сказал Лаки Луччиано. - Спасибо за ниточку Пендергаста, попробуем размотать.
Через два дня разведка синдиката передала Лаки Луччиано меморандум, и составлен он был не на кого-нибудь, но на президента Соединенных Штатов Гарри Трумэна.
Оказалось, что еще в девятьсот восьмом году демократической партией Канзас-Сити, родного города президента, руководил Том Пендергаст. Именно он ввел в свой клуб застенчивого, худенького, очень молодого редактора <Канзас-сити стар> Гарри Трумэна:
- Обкатайся в наших кругах, сынок, - посоветовал тогда Пендергаст, пойми, как делается политика. Это сложная наука. Искусство, точнее говоря. Навык создавать коалиции и взрывать их, как только возникнет более интересное предложение, которое можно обернуть во благо процветания этой страны. А процветание гарантирует только одно: стремительный оборот денег. Чем быстрее они совершают круговерть, тем больше прибыли оседает в банках. А те обращают это на могущество державы, на что ж еще?!
Тогда Пендергаст понял, что, чем круче Белый дом завинчивает гайки сухого закона, тем большую силу набирает <Коза ностра>; он съездил в Чикаго, повстречался там с нужными людьми и вернулся в родной город с неким Филиппе Каролло: <Это мой новый заместитель, знающий юрист и надежный партнер в бизнесе>.
Газета Гарри Трумэна повела кампанию за избрание Каролло в местный сенат; п р о в е л и; вскоре после этого Каролло выдвинул Трумэна в сенат Соединенных Штатов.
Трумэн испытал шок, когда - в Вашингтоне уже - узнал об аресте Каролло; хотел связаться со своим боссом - Пендергастом, но тот лежал в клинике; Трумэн полетел на родину, но успел лишь на похороны Пендергаста; венок, который он положил на могилу старика, поражал обилием роз и гвоздик с вкрапленными синими гиацинтами, цвет национального флага: патриотизм прежде всего.
После траурной процессии Трумэн обмолвился несколькими словами с племянником Пендергаста и его наследником Джимом. <Пусть все идет, как идет, Гарри, - сказал Пендергаст-младший, - наши друзья прислали своего человека, это Чарли Бенаджо, крепкий парень, пришло время выдвижения новых кадров, Каролло - сыгранная карта, мы ему поможем, не думайте, но ставить на него больше нет смысла, тем более что ему еще сидеть восемь лет>.
Уже после того, как Трумэн сел в кресло президента, между Пендергастом-младшим и Бенаджо произошел разрыв; скандал грозил перерасти в излишне громкий; несколько раз упоминалось имя Трумэна; надо было успокоить общественное мнение; именно поэтому объектом для удара по мафии выбрали Лаки Луччиано, арест ему не грозит, а шума много, - пусть все знают, что президент и его штаб беспощадны по отношению к любому представителю мира организованной преступности.
Лаки снова позвонил в резидентуру; Эндрю приехал на встречу через час. Выслушав Лаки, сказал:
- Ты же понимаешь, что я не в силах противостоять Белому дому?
- А я бы встал на твою защиту, Эндрю... Даже если бы сам господь бог обидел тебя без всякого на то повода.
- Ты - богатый, - вздохнул Эндрю. - Тебе можно задирать даже бога. А я чиновник, Лаки. Бедный чиновник, который вынужден держаться за кресло. Такая уж у нас судьба...
- Стоит ли бросать друга в беде, Эндрю?
- Стоит ли требовать от друга невозможного. Лаки? Ты же сам часто повторяешь эти слова...
- Ты не пытался связаться с боссами?
- Пытался. Они тоже считают, что ты должен лечь на грунт. Пока что. На какое-то время. В конечном счете мы поможем тебе в Европе.
- Хорошо, Эндрю, - ответил Луччиано. - Я приму твой совет к сведению.
С этим и ушел.
Твари, сказал он себе, садясь в машину, маленькие, трусливые люди; получив свое, прячутся в норку, как мышата; что ж, они еще пожалеют о том, что так легко о т д а л и меня мистеру президенту. Я не та монета, которой можно расплачиваться за собственные грехи, они в этом убедятся.
В свои апартаменты, снятые в отеле. Лаки Луччиано не вернулся; сразу же отправился на Варадеро; вызвал на совещание Фрэнка Кастелло, брата создателя чикагской мафии Ральфа Капоне, мудрого Джо Адониса и автора к о н ц е п ц и и игорных домов нового типа Вильяма Моретти; попросил прилететь и Синатру, тем более Фрэнки-Бой отчего-то заинтересовался Пепе Гуарази.
- Поскольку я на мушке, - сказал Луччиано, когда друзья собрались на огромной террасе (двести квадратных метров, выдвинутых в океан), - и этот ужин можно считать в какой-то мере прощальным, встретимся, видимо, лишь через полгода, когда утихнут страсти, мне бы хотелось обсудить с вами два кардинальных вопроса... Первое: виски продают в каждой аптеке, в любом баре и ресторане, виски дороги, люди предпочитают пиво, от него тоже балдеют, но стоит это в семь раз дешевле... Вношу предложение: Сицилия превращается в мировой центр по переправке наркотиков в Штаты... Таким же центром, но в основном кокаиновым, должен стать какой-то регион Латинской Америки. Это предстоит проработать. Времени мало, а решение надо принять до моего отъезда... Кто за то, чтобы утвердить сицилийский план?
- Болезнь наркомании может оказаться неуправляемой, Лаки, - заметил Моретти. - У меня трое детей... Как бы этот бизнес не ударил бумерангом по нашим семьям.
- На то ты и отец, чтобы держать детей в узде, - отрезал Лаки. - Ты не янки, которые цацкаются с отпрысками. Ты итальянец. Твое слово - закон для семьи. Нет, твое опасение не серьезно, Вильям, итальянцы умеют быть сильными, когда речь идет об их женщинах и детях. Сила - это форма доброты, согласись... Пусть ученые выдумают противоядие, найдут что-нибудь безвредное, что могло бы так же веселить людей, как опиум или кокаин. В конечном счете мы поможем человечеству не быть злым, не кидаться друг на друга в ярости, подходи ко всему с точки зрения здравого смысла... Люди выдумали атомную бомбу, но ведь через полгода каждый мог приобрести чертеж бомбоубежища... Изобрели газы - ужас, конец света, мор! Появился противогаз, и все встало на свои места. Нельзя регулировать прогресс, Вильям. Это пустая затея. Он не поддается коррективам, идет сам по себе. Каждое действие рождает противодействие, логика, не сердись, что я был резок, но среди друзей нельзя кривить душой...
