создавшей ее культуры: вещи, заключенные в ней, казались сильнее создавшего их человека. И когда последний губернатор, корректный, душистый, бритый, входил сюда и садился в дубовое резное кресло, впитавшее для него одного горький труд десятков, - последний губернатор вдруг пропадал: корректный, душистый, бритый, он сам становился здесь вещественной излишней деталью. Но этот, сидевший теперь в этом дубовом резном кресле и беспрестанно чертыхавшийся, бывший фельдфебель настолько выпирал из кресла и из всего законченного цикла круглой комнаты - своими большими, крепкими, красными щеками и еще чем-то слишком человеческим, - что никак нельзя было счесть его вещественной деталью. За минуту до Абрамова и Котляра он только что отругал командира караульной роты. Увидев теперь входивших с озабоченными лицами гостей, он сразу сообразил - зачем те пожаловали. Он тяжело задышал, отшвырнул бывший у него в руках карандаш и уставился на входивших:
- Коли хотите, садитесь, а упрашивать не буду, - предупредил он.
Начало не обещало ничего доброго. С последними словами Орлов явно демонстративно зарылся в ворох лежавших перед ним бумаг.
- Гусь... - сказал Абрамов, наклонившись к уху Котляра.
Котляр, редко сталкивавшийся по своей работе с Орловым, ответил сухим пожатием плеч.
- Здорово, пушка-хлопушка! Как твое драгоценное?! - крикнул Абрамов.
Улыбаясь и поглядывая на Котляра, он сел и пригласил сделать то же Котляра.
- Ко-остя! Ко-о-о-ос! К-о-о-о-о!!... - вдруг закричал Орлов, повертываясь к гостям спиной.
Мгновенно вырос в дверях темноглазый, очень молодой красноармеец в гимнастерке, совсем еще мальчик. Вытянув руки по швам, он кротко уставился на своего начальника.
- В чем дело, Константин?! Оглох недавно?! Сквозь землю провалился?!... Тебя спрашиваю я.
Не возражая, не отвечая, мальчик стоял подчеркнуто неподвижно, точно приклеив руки к сторонам своего худенького тела. Но темным быстрым глазом он изредка выразительно косил в сторону знакомого ему Абрамова. Взгляды мальчика были настолько выразительны, что Абрамов невольно улыбнулся - понимающе и сочувственно.
- Коли зову, являйся сразу, - мягче сказал Орлов. - Беги за этим... этим... Ну, вышел который отсюда сейчас!... Списки мне вернуть!!
- Какие списки, Матвей Яковлевич? - веско осведомился мальчик.
Орлов оглушительно заревел:
- У ко-ма-н-ди-ра ка-ра-уль-ной ро-ты! Ясно? Живей! Одна нога - здесь, другая - там!!
Мальчик сделал полуоборот, старательно щелкнул каблуками и молодцевато вышел.
Орлов проводил его нестихающим свирепым взглядом до самых дверей. Вдруг круто обернувшись, он увидел прямо перед собой широко улыбавшееся лицо Абрамова.
А 1000 брамов не успел спрятать предательской улыбки.
--------------
Абрамов ругнул себя за неосторожность и закурил.
- Мы к тебе, брат, по очень важному делу, - подмигнул он.
Совсем неожиданно Орлов осклабился до ушей:
- Да здорово же, черти-вы-черти- дьяволы! Как живете, братишки? Я - что блоха на иголке - повертываюсь. То одним боком, то другим. А вы, братишки?... У тебя папиросы? Давай. А у меня махра...
- Мы к тебе по очень важному делу, - повторил Абрамов.
Орлов замахал обеими руками.
- Знаю! знаю! знаю! знаю! Ты лучше мне не размазывай. Все одно, - людей от меня не дождетесь.
При последней фразе он решительно взглянул на молчавшего до сих пор Котляра, как бы приглашая того познакомиться с ним, с Орловым, поближе. Котляр улыбнулся, вынул из жилетного кармана часы и положил на стол перед собою.
Орлов крикнул Абрамову.
- Ты не дождешься от меня людей!
- А ты погоди, погоди. Ты раньше срока не трещи, - остановил его Абрамов. - Почему людей не дождемся?
- Очень просто. Нету их.
- Нету? - Абрамов стряхнул с папиросы пепел.
- Да! На бобах сижу сам.
- А ведь ты и не врешь, - задумчиво сказал Абрамов.
- Я-ясно, - несколько озадаченно согласился Орлов. - Еще бы я стал тебе врать.
Абрамов дал ему договорить и продолжал неторопливо:
- Не врешь... Мы ведь, милый, знаем, что у тебя их нету. А вот все-таки пришли. Раньше надо бы узнать в чем дело, а потом и бухать.
Он укоризненно покачал головой.
Котляр тоже покачал головой.
Орлов помолчал.
- Нечего мне узнавать. Знаю и без вас, - возразил он нерешительно.
- А знаешь, так давай разговаривать по-человечески, а не орать почем-зря...
- Я и не ору...
- ...К тебе пришли не ребята и пришли разговаривать о деле, которое всех нас касается...
- Я сам на бобах сижу! - упорно крикнул Орлов.
- ...Если мы будем все так относиться к де...
Орлов в отчаянии перебил:
- Да русским говорю я тебе языком: нету у меня людей!! Где же я их возьму, коли нету? Не высижу же я их тебе из задницы?..
- Из задницы не надо, - перебил Абрамов.
Но Орлов, видимо убежденный собственным сочным доводом, загрохотал, как большой барабан:
- Нету! нету! нету! нету! нету! Никому не даю! Крышка!!
Он даже повеселел. Поцеловал кончики своих пальцев и послал Абрамову и Котляру воздушный поцелуй.
- Нету, братишки. Как хотите.
Котляр придвинул свое кресло ближе - к Орлову:
- Послушай-ка, дядя, меня теперь: известно тебе, что произошло в Красном?
Орлов снова нацелился:
- Известно. Ну-у?
- Известно тебе, что обязаны мы в таких случаях предпринимать?
- Кто - мы? Батальон у вас свой.
- Известно тебе, сколько людей в нашем батальоне?
- Почем я знаю...
Котляр продолжал тем же тоном:
- Известно тебе, что в городе других воинских частей нет?
- В том-то и дело - нету; и говорю об этом.
- Известно тебе, что ты начальник гарнизона и прочее?...
Орлов перестал отвечать. Он беспомощно смотрел на Котляра. Орлов, даже будучи заведомо неправым, всегда мог с успехом отругаться от любого бесспорно правого противника. Но он совсем не умел оставаться твердым против тех, на кого плохо действовала его трескучая свирепость.
На его счастье, в эту минуту открыли дверь. Увидев вошедшего, Орлов даже просиял.
3.
В круглую комнату входил быстрыми длинными шагами Шамардин, командир караульной роты.
Просиявший Орлов замахал ему навстречу обеими руками:
- Сюда! сюда! сюда!
Но впереди Шамардина торопливо шел Костя. Было очевидно, что мальчик умышленно загораживал Шамардину дорогу. По взглядам, бросаемым им на Орлова, можно было судить, что мальчик приготовился к жаркому объяснению со своим начальником.
Косте было поручено принести списки. Он вместо этого привел самого командира караульной роты. Костя сделал это совершенно сознательно, решив по каким-то приметам, что так будет лучше. Впрочем, он начистоту объяснил Шамардину, что Губвоенком требует только списки роты, а не самого Шамардина; но он, Костя, находит, что будет лучше, если явится сам 1000 Шамардин.
Пока Костя, путаясь и сбиваясь, объяснял эту свою мысль, Шамардин смотрел на него с крайним удивлением. И не дав ему кончить, спросил:
- Почему так, молодой человек?
- Просто думаю я... я знаю, - торопливым полушопотом говорил Костя. - Там ведь Абрамов и Котляр... знаете - из Губчеки? Они, я думаю, из-за налета в Красном приехали. У них людей очень мало... Ваших и хотят послать... Айда, товарищ командир.
Шамардин только одобрительно крякнул.
Загораживая собственным телом Шамардину дорогу, Костя только очень желал дать Орлову свои объяснения первым. Но едва он открыл рот, Орлов прикрикнул:
- Цыц!
Костя сделал полуоборот, старательно щелкнул каблуками и молодцевато вышел.
Орлов радостно крикнул Шамардину:
- Скажите этим, сколько у вас людей в роте! - Он показал пальцем на Абрамова и Котляра.
- Сто двадцать шесть, Матвей Яковлевич.
- Им, а не мне. Я без вас знаю. Им!
Шамардин повел длинным носом, как рулем, в сторону Абрамова и Котляра.
- Сто двадцать шесть людей у меня в роте.
- Совершенно правильно! А в дневной наряд сколько нужно?... Им...
- Без малого двести.
- Теперь скажите им, сколько вы можете выделить людей?
- Нисколько... Не могу. Никак нет.
Орлов перевернулся лицом к Абрамову:
- Ну что, черти-вы-дьяволы-черти, - сказал, он. - Говорил я вам! Где же люди? Не рожу же я тут на месте их, коли их нету совсем.
Абрамов кивнул головой, выражая согласие:
- Милый ты мой, - сказал он неторопливо, - мы очень хорошо знаем, что ты не баба, и тем более - не брюхатая баба. Но ты поверь нам: мы очень хорошо знаем, что сейчас ты дашь нам тридцать человек, а двадцать пойдет от нас; снабжение наше... Да, да, снабжение наше! - начал с серьезным лицом уверять Абрамов, увидев открытый рот Орлова.
- Вот и все, дядя, - сказал Котляр.
Абрамов кивнул головой:
- Точка.
Орлов мигал; смотрел то на одного, то на другого.
- Ступайте! - свирепо сказал он, заметив бесстрастное лицо Шамардина.
- Ну что ты, милый, что ты нам на это скажешь? - спросил Абрамов, когда Шамардин, четко печатая каблуками, вышел.
- И, пожалуйста, поскорее, а то нам некогда, - добавил Котляр.
Орлов долго молчал, ероша волосы, потом его маленькие и бурые, как головки спичек, глаза хитро сощурились:
- Мать вашу так! - тихо и внушительно сказал он.
Абрамов продолжал смотреть на него вопросительно, хорошо зная, что это только предисловие.
Но дальнейшее вышло неожиданным: Орлов окончил горестно:
- Знал ведь я, братишки, что придется мне за вас своей шеей отдуваться... Закуримте.
Он не принял
