недостаточно. Руководство также просило сообщить подробности того, как был осуществлен контакт с источником. Вайкери искал хоть какую-то путеводную нить. Раз Берлин запрашивал дополнительную информацию, значит, он еще не имел возможности составить полную картину. А если полной картины еще не было, то у Вайкери пока что оставалось время, чтобы перекрыть утечку. Беда была лишь в том, что из-за немыслимой важности этого дела сердце у него совершенно не лежало к такой логике.
Он пересек Слоан-сквер и углубился в Челси. Теперь он думал о том, какими были такие вечера в давно минувшие годы — до войны, до треклятого затемнения, — когда он так же шел домой из Университетского колледжа, волоча с собой портфель, распухший от книг и бумаг. Насколько менее серьезными были тогда его заботы! Удалось ли мне сегодня увлечь студентов лекцией настолько, чтобы никто не спал? Успею ли я вовремя сдать книгу в издательство?
За время прогулки с ним произошло и кое-что еще. Он знал, что был очень хорошим офицером разведки, как бы ни прохаживался на его счет Бутби. Помимо всего прочего, он прекрасно подходил для этой работы по своему характеру и складу ума. Он был практически лишен тщеславия. Он не требовал для себя публичных похвал или почестей. С него вполне хватало его невидимых никому трудов и сознания своих успехов. Его самолюбие больше тешил тот факт, что никто не знал, чем он на самом деле занимался. Он был скрытным и замкнутым человеком по своей природе, и служба в разведке лишь усилила эти качества.
Он думал о Бутби. Зачем ему понадобилось брать из архива досье Фогеля и лгать по этому поводу? Почему он так упорно отказывался отправить Эйзенхауэру и Черчиллю рапорт, в котором Вайкери предупреждал об опасности? Зачем он допрашивал Карла Бекера и почему не сообщил подчиненным о признаках наличия еще одной немецкой агентурной сети? Вайкери не мог придумать никакого логического объяснения его действиям. Все эти факты походили на ноты, которые Вайкери никак не мог сложить в приятную мелодию.
В конце концов он добрался до своего дома в Дрейкотт-плейс. Закрыв за собой дверь, он проскользнул мимо накопившейся за несколько дней почты в гостиную с окнами, закрытыми по причине затемнения маскировочными шторами. Сначала он хотел пригласить Алису Симпсон пообедать вместе с ним, но понял, что у него нет сил для светской беседы. Наполнив ванну горячей водой, он включил радиоприемник, нашел какую-то сентиментальную музыку, погрузился в воду, выпил не спеша стаканчик виски и начал читать газеты. Он порой отдавал дань этой старой привычке, хотя с тех пор, как окунулся в тайный мир, скрытый от глаз непосвященных, уже не верил ни единому слову, опубликованному в прессе. А потом зазвонил телефон. Это мог быть только служебный вызов; не связанные с его работой люди не звонили ему уже очень давно. Он выбрался из ванны и накинул халат. Телефон находился в кабинете. Он поднял трубку и сразу же сказал:
— Слушаю вас, Гарри?
— Ваш рассказ о беседе с Карлом Бекером навел меня на одну мысль, — без предисловий начал Гарри.
Вода с Вайкери капала на бумаги, разбросанные по столу. Регулярно приходившая пожилая леди хорошо знала, что в его кабинете нельзя не то что убирать, но даже входить туда. В результате эта комната являла собой островок академического беспорядка в абсолютно стерильном и ухоженном доме.
— Анна Штайнер жила в Лондоне вместе со своим отцом-дипломатом целых два года в начале двадцатых. У богатых иностранных дипломатов всегда есть служащие: повара, дворецкие, горничные.
— Совершенно верно, Гарри. Надеюсь, это вас куда-нибудь вывело.
— В течение трех дней я проверял все агентства в городе, пытаясь отыскать имена людей, которые работали в этом доме.
— Отличная идея.
— Кое-какие результаты появились. Большинство этих людей уже мертвы, еще кое-кто стар, как горы. Но одна многообещающая персона нашлась: Роз Морли. В молодости она работала на кухне в доме Штайнеров. Сегодня я выяснил, что она служит у коммандера Хиггинса в его доме в Мэрилбоне.
— Прекрасная работа, Гарри. Пожалуйста, организуйте встречу с нею завтра же с самого утра.
— Я как раз собирался это сделать, но кто-то только что всадил ей пулю в глаз и оставил ее тело посреди Гайд-парка.
— Я оденусь через пять минут.
— Возле дома вас ждет автомобиль.
Через пять минут Вайкери уже запирал за собой входную дверь. В этот момент он сообразил, что совершенно забыл, на какой день назначен его ленч с Элен.
За рулем машины опять сидела женщина — молодая и привлекательная, конечно же, в форме Женского вспомогательного корпуса ВМС, — не проронившая ни слова за все время их короткой поездки. Она постаралась подвезти его как можно ближе к месту, где был обнаружен труп, и остановила машину ярдах в двухстах, у подножия невысокого бугорка. Снова начался дождь, и Вайкери позаимствовал у водительницы зонтик. Выбравшись из машины, он бесшумно закрыл за собой дверь, как будто приехал на кладбище и направлялся на похороны. Впереди он увидел несколько длинных белых лучей сильных фонарей, метавшихся во все стороны, словно световые столбы зенитных прожекторов, отыскивающих в ночном небе прорвавшийся «Хейнкель». Один из лучей уперся в него, и ему пришлось прикрыть глаза ладонью от яркого света. Расстояние оказалось больше, чем показалось ему из машины, и бугорок скорее походил на небольшой холм. Трава здесь была длинной и очень мокрой. Его брюки сразу промокли до колен, как будто ему пришлось переправиться вброд через ручеек. При его приближении лучи фонарей деликатно отвернулись в стороны. Полицейский начальник — детектив-суперинтендант или что-то в этом роде — предупредительно взял его под локоть и помог преодолеть оставшуюся часть пути. У него хватило ума не произносить имя Вайкери вслух.
Над трупом был небрежно натянут брезентовый навес. Дождевая вода уже скопилась в середине, образовав небольшой бассейн, и крошечным водопадом стекала с одного края. Гарри сидел на корточках рядом с изуродованной головой женщины. «Гарри в своей стихии», — подумал Вайкери. Склонившись над трупом, он имел такой же естественный и спокойный вид, как если бы отдыхал в тени теплым летним днем. Вайкери, напрягая зрение, осмотрелся вокруг.
Тело, по всей видимости, отброшенное выстрелом, упало на спину. Женщина лежала, широко раскинув руки и ноги, как это делают дети, когда зимой валяются, играя на снегу. Земля вокруг головы почернела от крови. Одна рука все еще стискивала ручки матерчатой хозяйственной сумки, в которой Вайкери разглядел несколько банок с консервированными овощами и кусок мяса, завернутый в грубую желто-коричневую бумагу. На бумаге тоже проступали пятна крови.
Содержимое маленькой сумочки валялось около ног. Вайкери не видел там никаких денег.
Гарри поднял голову, заметил стоявшего молча Вайкери и подошел к нему. Некоторое время они стояли рядом, не говоря ни слова, будто находились у края могилы, провожая покойника в последний путь. Потом Вайкери сдержанно похлопал себя по карманам и извлек совершенно ненужные ему сейчас очки.
— Это могло быть совпадением, — нарушил молчание Гарри, — но я совершенно не верю в них. Особенно когда речь идет о мертвой женщине, убитой пулей в глаз. — Гарри немного помолчал; в его поведении впервые проявились эмоции. — Христос, я никогда не встречал никого, кто поступал бы именно так. Уличные головорезы не стреляют людям в лицо. Так поступают только профессионалы.
— Кто нашел тело?
— Прохожий. Его допросили. Его история кажется вполне достоверной.
— Как давно она мертва?
— Несколько часов. А это означает, что ее убили вчера в конце дня или в начале вечера.
— И никто не слышал выстрела?
— Никто.
— Возможно, оружие было снабжено глушителем?
— Не исключено.
К ним подошел старший полицейский.
— Если мои глаза не врут, это Гарри Далтон, тот самый парень, который ловко разобрался с делом Спенсера Томаса. — Суперинтендант мельком взглянул на Вайкери и снова повернулся к Гарри. — Я слышал, что вы теперь работаете в другом месте.
Гарри не без усилия улыбнулся в ответ.
