взгляда.
– Ты что, хочешь меня поцеловать?
Я, конечно, поцеловал, и тут же начал объяснять:
– Понимаешь, Армадилл – это ангел-хранитель всех сирот. Ты можешь представить себе не японца, не чьего-либо любовника, а просто человека, просто мужчину или женщину?
– Ну как же. Твоя соседка, например.
– Значит, ты тоже из племени сирот. Вот я расскажу тебе о моем старом друге. Он погиб в Никарагуа от шальной пули, но перед самой смертью ему открылось нечто очень важное о человеческой жизни. Я решил разобраться в том, что же узнал перед смертью мой друг. Для этого я ломал голову над сном, который приснился ему в маленьком никарагуанском городке. Я копался в прошлом своего приятеля. Я прошел через те же терзания и муки, поэтому мне очень хорошо понятно одолевавшее его чувство пустоты и одиночества. Если бы не он, мой наставник, я, наверное, уже наложил бы на себя руки. Или сидел бы в дурдоме. Он стал моим духом-защитником. Вдохновленный им и снящимися мне снами, я отправился в паломничество, на поиски царя Армадилла. Я преодолеваю те же испытания, иду тем же путем, что юный Сиддхартха Гаутама, Иисус и Мухаммед.
– Ну да?! Ты даешь! Только, знаешь, не бери в голову. Ты можешь хоть пополам переломиться, мир от этого не переменится.
– Мир? А что, по-твоему, ожидает его в будущем?
– Откуда мне знать? У мира плана развития нету. А если и есть, то специально составленный так, чтобы люди окончательно свихнулись. Да нет, какой там план – менструация и та приходит, когда захочет. А погода? То майское солнышко, то вдруг – бац! – тайфун. Уж поверь мне, мир катится себе на авось. И слава богу – так интереснее.
– Я знаю. Ты не обычная женщина. Я чувствую. Чувствую что-то очень сильное.
– Ты что, специалист по нечистой силе? Как, похожа я на привидение? Ой, какой у тебя взгляд чудной! Ты не заболел?
Я так вперился глазами в лицо Мадоки, что, кажется, даже косить начал. Перевел взгляд на зеркало заднего вида, дал газу. Впереди над шоссе нависли дождевые тучи. В Токио, наверное, льет… Какое-то время мы ехали молча, молчание надувалось воздушным шаром. Потом я вдруг чихнул, и невидимый шар лопнул. Мадока засмеялась.
– Сироты везде и всем чужие, где бы они ни были, куда бы ни отправились. Но зато они легко сходятся с людьми. Сироты – это просто вечные чужаки. Ну и пусть. Если один чужак повстречает другого, они могут идти вместе. Может, конечно, друг другу они так и останутся чужими, но дело ведь не в этом. Главное – не ошибиться в спутнике. И еще нужно уважать его.
– Вроде понятно ты говоришь, а вроде и не очень…
– Ничего, ты меня поймешь. Если не головой, так телом.
– Как ты его назвал – Арма Дилл? Симпатичное имя.
VIII
Вдали показался токийский район новостроек. Внушительный пейзаж: эскадра броненосцев- многоэтажек, окутанная туманом. Нет, не пейзаж – натюрморт. Полная безжизненность. Давящая, агрессивная декорация, призванная замаскировать манию преследования токийского сообщества чужаков. Такой, по крайней мере, увидел ее я. С улиц доносился отдаленный вой сирен, мчались куда-то полицейские машины и кареты «скорой помощи». Ежедневный фарс с участием убийц и воров был в разгаре; вовсю трудились экстремистские организации, сумасшедшие религиозные секты, бандитские шайки. Да, в этом городе ни язык, на котором я говорю, ни мои знания и привычки хождения не имеют. Здесь уже завтра может появиться Спаситель всех сирот царь Армадилл. Он примчится на велосипеде, оглядится вокруг и заиграет на своей волшебной свирели. Когда иссякнет вера в экономическое процветание и культурный прогресс, каждый поймет, что может полагаться только на самого себя. И царь Армадилл громко засмеется, вполне удовлетворенный. Да, да, да! Стоит чуть-чуть содрать кожуру с японской столицы, и она превратится в пустыню, по которой бродят заблудившиеся сироты. Я встретился с Мадокой, чтобы узнать ее, когда мы снова столкнемся в этом завтрашнем Токио. Она доверяет только своим инстинктам и собственному взгляду, безошибочно оценивающему мужчину. Сейчас она вновь отправится на сексуальный базар торговать своим телом, но теперь за нее можно не бояться – она под надежной защитой царя Армадилла.
– Тебе куда?
– В Синдзюку.
Мадока занялась макияжем.
– О’кей.
– А ты? Тебе есть куда пойти-то?
– Попрошу убежища у кого-нибудь из знакомых.
– Когда пристроишься где-нибудь, позвони. Я живу в центре.
Она написала на листке адрес и телефон, приложилась к бумажке напомаженными губами и сунула ее мне в нагрудный карман. Отлично, у меня появилась еще одна подпольная база. Там я всегда смогу дозаправиться мужеством.
Мы въехали на городскую автостраду, и джип сразу зачихал, закашлял. Почему в городе водителя обязательно охватывает раздражение? Ну, ясное дело, в Синдзюку так просто не проедешь – на выезде с автострады затор, пробка.
Что-то Мадока затихла. Э, да она прикорнула. Моя Богиня Счастья не ведает, что такое глубокий, мертвый сон. Язык, грудь, вагина Мадоки – это золотой рудник, разрабатываемый мужчинами. Тело Мадоки принадлежит всем, кто спал с ней. У нее, собственно, и нет единого тела – оно растащено по всему Токио, по всей Японии, по всему миру. Оно живет в телах ее мимолетных любовников.
Мадока, добрая фея, обменивается с ними частицей плоти, и так переполняющая ее жизнь распространяется по планете. Шлюха и есть добрая фея, во всяком случае ее младшая (а может старшая?)
