запахнувшись в плащ и надвинув шляпу низко на лоб, на него внезапно налетел сэр Манго Мэлегроутер, который, то ли потому, что он избегал людей, то ли потому, что люди избегали его, уединился или вынужден был искать уединения в том же самом укромном уголке парка.
Найджел вздрогнул, услышав резкий, раздраженный голос благородного кавалера, и его охватила тревога, когда он увидел ковыляющую навстречу ему высокую тощую фигуру, завернутую в потертый плащ, некогда алый, но утративший свою первоначальную окраску от множества покрывавших его разноцветных пятен. Голова кавалера была увенчана видавшей виды касторовой шляпой, о черной бархатной лентой вместо цепочки и с петушиным пером вместо страусового плюмажа.
Лорд Гленварлох предпочел бы уклониться от этой встречи, но, как говорится в нашем эпиграфе, нелегко зайчонку уйти от бывалой борзой. Сэр Манго, чтобы продолжить то же сравнение, давно уже научился подкрадываться к кроликам и хватать свою добычу мертвой хваткой.
Найджел вынужден был остановиться и ответить на избитый вопрос:
— Что нового сегодня?
— Кажется, ничего особенного, — ответил молодой лорд, пытаясь пройти дальше.
— О, вы, наверно, направляетесь во французскую ресторацию, — сказал благородный кавалер, — но еще слишком рано. А пока мы прогуляемся по парку; это возбудит ваш аппетит.
С этими словами он спокойно взял лорда Гленварлоха под руку, несмотря на сдержанное сопротивление, которое его жертва пыталась оказать ему, плотно прижав локоть к боку, и, вцепившись в свою добычу, потащил ее за собой.
Найджел был мрачен и молчалив, надеясь избавиться от неприятного спутника, но сэр Манго твердо решил заставить его по крайней мере слушать, если уж нельзя было заставить его говорить.
— Итак, вы направляетесь в ресторацию, милорд? — продолжал циник. — Что ж, лучше ничего не придумаешь. Там собирается избранное общество, как я слышал — специально подобранное, чтобы с ним было приятно встречаться молодым аристократам, и ваш высокородный отец был бы очень рад видеть вас в такой почтенной компании.
— Я думаю, — сказал лорд Гленварлох, считая, что он должен сказать хоть что-нибудь, — компания там не лучше, чем в других местах подобного рода, где дверь не закрывают перед носом тех, кто приходит туда, чтобы промотать свои деньги.
— Вы правы, милорд, совершенно правы, — сказал его мучитель и разразился довольным, но весьма неприятным смехом. — Эти неотесанные горожане и мужланы так и лезут к нам, стоит только приоткрыть дверь хотя бы на один дюйм. А какое существует против этого средство? А вот какое: раз их деньги придают им такую самоуверенность, надо облегчить их карманы. Нужно драть с них шкуру, милорд, травить их, как травят крыс на кухне, чтобы отбить у них охоту совать к нам свой нос. Да, да, нужно ощипать их, подрезать им крылья, чтобы неповадно было этим жирным каплунам залетать так высоко, милорд, наравне с соколами да ястребами.
При этих словах сэр Манго устремил на Найджела быстрый пронизывающий взгляд. Его серые глаза испытующе смотрели на юношу, наблюдая за действием сарказма, подобно тому как хирург во время сложной операции следит за движением своего скальпеля.
И хотя Найджел старался скрыть свои чувства, он все же вздрогнул во время этой операции, тем самым невольно доставив удовольствие своему мучителю. Он покраснел от досады и гнева, но, чувствуя, что ссора с сэром Манго Мэлегроутером сделала бы его невыразимо смешным, только пробормотал про себя:
— Наглый хлыщ!
На этот раз несовершенство слухового органа сэра Манго не помешало ему услышать эти слова и откликнуться на них.
— Да, да! Совершенно справедливо, — воскликнул язвительный старый придворный, — наглые хлыщи, которые вторгаются в высшее общество! Но ваша светлость умеете с ними расправляться — у вас есть к этому сноровка. Любо было смотреть, как вы в прошлую пятницу наголову разбили этого молодого лавочника, как вы сняли с него его spolia opima note 105 вместе со всей звонкой монетой, которая была при нем, и серебряными пуговицами на его плаще и отправили его пастись вместе с Навуходоносором, царем вавилонским. Честь и слава вашей светлости за это! Говорят, молодчик в припадке отчаяния бросился в Темзу. Этого добра еще хватит, хоть немало их полегло на Флодденском поле.
— Вам наврали про меня с три короба, сэр Манго, — сказал Найджел громким суровым голосом.
— Весьма возможно, весьма возможно, — продолжал невозмутимый и неустрашимый сэр Манго, — в этом обществе ничего, кроме лжи, не услышишь. Так, значит, этот молодец не утопился? Очень жаль. Да я никогда и не верил этой части рассказа — лондонские лавочники не так-то легко теряют голову в гневе. Готов поклясться, что этот малый взял хорошую метлу и метет сточные канавы в поисках ржавых гвоздей, чтобы снова открыть свою лавочку. Говорят, у него трое детей; они помогут ему рыться в помойных ямах. Если их поиски увенчаются успехом, ваша светлость сможете разорить его еще раз.
— Ну и здорово же он мне надоел! — вслух подумал Найджел, не зная, на что решиться — встать ли в гневе на защиту своей репутации или просто оттолкнуть старого мучителя. Но минутное размышление убедило его в том, что то и другое придало бы характер правдоподобия слухам, которые, как он начинал замечать, вредили его репутации как в высшем, так и в низшем обществе. Поэтому он быстро принял более мудрое решение и предпочел терпеливо выслушивать нарочитые дерзости сэра Манго, надеясь, если возможно, узнать, из каких источников исходили слухи, столь пагубные для его доброго имени.
Тем временем сэр Манго, как обычно, подхватил последние слова Найджела, или, вернее, отзвук этих слов, по-своему истолковав и разукрасив их
— Здорово везет?! — повторил он. — Да, поистине, милорд, я слышал, что вам здорово везет и что вы умеете обходиться с этой бездушной кокеткой, госпожой Фортуной. Как хитрый тихоня, вы хотите только греться в лучах ее улыбок, избегая ее хмурых взглядов. Это называется брать быка за рога.
— Сэр Манго Мэлегроутер, — сказал лорд Гленварлох серьезным тоном, поворачиваясь к своему спутнику, — соблаговолите выслушать меня.
— Если только смогу, милорд, если только смогу, — сказал сэр Манго, качая головой и показывая пальцем левой руки на свое ухо.
— Я постараюсь говорить как можно громче, — сказал Найджел, вооружаясь терпением. — Вы считаете меня завзятым игроком. Даю вам слово, что это не так; вас ввели в заблуждение. Вы должны дать мне некоторые объяснения, по крайней мере относительно источника, из которого вы получили такие ложные сведения.
— Я ни от кого не слышал, что вы великий игрок, и я никогда не думал и не говорил ничего подобного, милорд, — сказал сэр Манго, не считавший возможным уклониться от ответа на столь громко и ясно произнесенные слова Найджела. — Я повторяю, что никогда не слышал, не говорил и не думал, что вы завзятый игрок, как называют самых крупных из них. Видите ли, милорд, я называю игроком того, кто играет с людьми, обладающими равными денежными средствами и равным умением, и не спорит с судьбой, везет ему или не везет, и я называю завзятым, или первоклассным, игроком того, кто, не задумываясь, смело идет на риск. Но того, милорд, у кого хватает терпения и благоразумия играть только на мелкие ставки, не превышающие рождественских чаевых мальчика из бакалейной лавки, кто тягается с теми, которые не могут рисковать многим, и кто поэтому может, имея в кармане больше денег, всегда ободрать их, дождавшись того момента, когда удача вновь вернется к нему, и кто бросает игру, как только счастье отворачивается от него, — такого человека, милорд, я не могу назвать великим игроком, какой бы титул он ни носил.
— И вы хотите сказать, что я именно такой низкий, подлый негодяй, — ответил лорд Гленварлох, — который боится искусного игрока и обдирает неопытного, который избегает играть с равными себе, чтобы тем вернее грабить людей, стоящих ниже его? Так, насколько я понимаю, говорят обо мне?
— Нет, милорд, вы ничего не добьетесь от меня, если будете говорить со мной таким тоном, — сказал сэр Манго, чья язвительность находила поддержку в чисто животной смелости (к тому же он был совершенно уверен в своей безнаказанности, дарованной ему шпагой сэра Ральона Рэтрея и дубинками приспешников леди Кокпен). — А что касается правдивости этих сведений, — продолжал он, — ваша светлость прекрасно знаете, что вы никогда еще не проигрывали больше пяти золотых за один вечер, с тех пор как начали посещать заведение Боже, что вы почти всегда вставали из-за стола с выигрышем и что
