Поди сюда, приятель! Примечай:
Ты среди тех, кто променял доходы
Поместий отчих на доход от шпаги.
Их свита не густа, но за спиной
У каждого — соратников десятки.
И эти люди, что на первый взгляд
Рискуют всем — и платьем, и богатством,
И бренным телом, и душой бессмертной, -
На деле не теряют ничего.
Круговорот свершает все на свете:
К старьевщику наряды возвратятся,
А деньги приплывут к ростовщику.
Недуг захватит тело, дьявол — душу,
Да вволю посмеется: что б он делал
Без всех своих помощников земных?
— Вашей светлости, — сказал Реджиналд Лоустоф, — придется сменить благородную шпагу, достойную королевского двора, которую я возьму на хранение, на этот палаш с сотней фунтов ржавого железа на рукоятке и надеть широкие клетчатые штаны вместо ваших изящных узких панталон. У нас не полагается носить плащ, ибо наши головорезы всегда ходят in cuerpo, note 112 и выцветший камзол из потертого бархата с потускневшими позументами и, прошу прощения, с пятнами крови из виноградной лозы будет самым подходящим нарядом для буяна. Я выйду на минутку, пока вы будете переодеваться, а потом помогу вам зашнуровать костюм.
Лоустоф вышел, и Найджел медленно и нерешительно последовал его совету. Он испытывал досаду и отвращение при мысли о необходимости такого недостойного переодевания; но когда он подумал о кровавой каре, которой грозил ему закон за его опрометчивую выходку, об апатичном и безвольном характере Иакова, предрассудках его сына, о всесильном влиянии герцога Бакингема, которое, несомненно, будет брошено на чашу весов против него, и в особенности когда он вспомнил о том, что теперь он должен смотреть на живого, 'неутомимого и вкрадчивого лорда Дэлгарно как на своего заклятого врага, он понял, что навлек на себя такую опасность, которая оправдывала применение всех честных средств, даже самых неприглядных с внешней стороны, чтобы выпутаться из этого затруднительного положения.
Предаваясь таким размышлениям, он стал переодеваться, когда его любезный хозяин снова вошел в спальню.
— Черт возьми, милорд! — воскликнул он. — Хорошо, что вы не отправились в наш Эльзас сразу, как вы того хотели, ибо ястребы уже налетели туда. Джим вернулся и принес весть о том, что он видел герольда с предписанием Тайного совета в сопровождении дюжины вооруженных до зубов дворцовых стражников, и звуки рога, которые мы с вами слышали, созывали жителей Уайтфрайерса. И когда старый герцог Хилдеброд увидел, что они ищут совершенно ему неизвестного человека, он из учтивости разрешил этим охотникам за людьми обыскать все его владения, будучи вполне уверен, что им едва ли удастся чем-нибудь поживиться, ибо герцог Хилдеброд — весьма здравомыслящий властитель. Отправляйся обратно, пострел, и скажи нам, когда все успокоится.
— А кто этот герцог Хилдеброд? — спросил лорд Гленварлох.
— Как, милорд? — воскликнул студент. — Вы уже так долго живете в нашем городе и еще никогда не слышали о доблестном и не менее мудром и хитром герцоге Хилдеброде, великом защитнике вольностей Эльзаса? Я полагал, что нет ни одного игрока в кости, ушей которого не коснулся бы слух о его славе.
— Однако я никогда не слышал о нем, мейстер Лоустоф, — сказал лорд Гленварлох, — или, что то же самое, я, видимо, не обращал внимания, когда кто-нибудь упоминал его имя в моем присутствии.
— Возможно, — сказал Лоустоф. — А теперь окажите мне честь и позвольте помочь вам зашнуровать ваш костюм. Вот, смотрите. Я нарочно не завязал несколько шнурков; если между камзолом и поясом будет проглядывать полоска рубашки, это придаст вам еще более бесшабашный вид и вызовет уважение к вам в Эльзасе, где мало кто носит белье. А некоторые шнурки я нарочно завяжу наискось, ибо наши беспутные кавалеры редко шнуруются с особенной тщательностью. Так!
— Шнуруйте как хотите, сэр, — сказал На йджел, — но расскажите мне хоть что-нибудь о жизни в этом злосчастном квартале, где я вынужден искать убежища вместе с другими неудачниками.
Так вот, милорд, — ответил студент, — наше соседнее государство Эльзас, которое закон называет убежищем Уайтфрайерс, подобно великим королевствам, пережило немало бунтов и революций, и так как в нем царят беззаконие и произвол, само собой разумеется, что эти бунты и революции совершались в нем чаще, чем мы имеем счастье наблюдать в нашей собственной республике Темпл, в Грей-Инне и в других подобных корпорациях. В наших преданиях и летописях упоминается двадцать революций на протяжении последних двенадцати лет, в течение которых вышеупомянутое государство несколько раз меняло образ правления — от абсолютной деспотии до республики, не считая таких промежуточных стадий, как олигархия, ограниченная монархия и даже гинократия, ибо я сам помню, как Эльзасом в течение почти девяти месяцев правила старая торговка рыбой. Затем бразды правления перешли в руки разорившегося адвоката, впоследствии свергнутого с престола отставным капитаном, который оказался тираном и был смещен тайным пастором, отрекшимся от престола в пользу герцога Джейкоба Хилдеброда, первого с таким титулом, да хранит его господь!
— Отличается ли правление этого властителя, — спросил лорд Гленварлох, стараясь проникнуться интересом к предмету их разговора, — деспотическим характером?
— Прошу прощения, милорд, — ответил обитатель Темпла, — этот монарх слишком мудр, чтобы, подобно некоторым из своих предшественников, навлечь на себя ненависть, управляя государством по собственному произволу. Он учредил государственный совет, который каждый день в семь часов собирается для утреннего возлияния; в одиннадцать часов они встречаются во второй раз за полдником для возбуждения аппетита; а собираясь в два часа пополудни на торжественное тайное совещание для обсуждения дел, служащих к благу республики, они проявляют такое усердие в своих трудах на пользу государства, что редко расходятся раньше полуночи. Этому достойному сенату, частично состоящему из предшественников герцога Хилдеброда на его высоком посту, которыми он окружил себя, чтобы предотвратить зарождение зависти, сопутствующей неограниченному единовластию, я вскоре должен буду представить вашу светлость, чтобы он мог пожаловать вам право неприкосновенности Уайтфрайерса и предоставить вам жилище,
— Неужели его власть простирается на такие дела? — спросил лорд Гленварлох.
— Тайный совет считает это своей главной привилегией, милорд, — ответил Лоустоф, — и действительно, это одно из самых мощных средств, при помощи которых он поддерживает свою власть. Ибо когда герцог Хилдеброд и его сенат узнают, что какой-нибудь крупный домовладелец начинает проявлять недовольство и сеять семена раздора, стоит им только назначить ему в качестве постояльца обанкротившегося богача или приезжего, вынужденного искать убежища и способного хорошо заплатить за него, и недовольный становится кротким, как ягненок. Что же касается беглецов не столь состоятельных — они должны изворачиваться как умеют; но дело никогда не обходится без занесения их имен в книгу герцога и уплаты дани сообразно с их положением; и Уайтфрайерс превратился бы в весьма ненадежное убежище для всякого, кто вздумал бы оспаривать эти правила юрисдикции.
— Ну что ж, мейстер Лоустоф, — сказал лорд Гленварлох, — обстоятельства заставляют меня искать там приюта. Разумеется, я не хочу выдавать свое имя и титул,
— Это в высшей степени благоразумно, милорд, — сказал Лоустоф, — и такой случай предусмотрен в законодательных актах республики или монархии — называйте ее как хотите. Тот, кто не желает, чтобы ему задавали вопросы, касающиеся его имени, причины бегства и тому подобного, может избежать обычного допроса, уплатив причитающуюся с него дань в двойном размере. Выполнив это существенное условие, ваша светлость можете зарегистрироваться как бантамский король, если вам угодно, ибо вам не зададут ни одного вопроса. А вот и наш лазутчик с вестями о мире и покое. Теперь я сам пойду с вашей светлостью и представлю вас Совету Эльзаса, употребив все свое влияние, которым я пользуюсь у них, как лицо, занимающее в Темпле не последнюю должность, ибо им плохо приходилось всякий раз, когда мы шли
