- У нас.
Кукарека помолчал. Это, видно, была у них с Юлей фамильная черта молчать в телефон.
- А она вам рассказала?..
- Да.
- Ну вот... - сказал Кукарека. - Почему все злые такие?..
Саня не ответил, потому что не знал.
- А что теперь будет?..
Но этого Саня не знал тоже.
- Юлька так ревела... А мама ее по щекам била...
- А ты смотрел?! - завелся Саня. - Тоже мне - родственник!
Кукарека засопел обиженно.
- Ничего я не смотрел, а защищал... Мне тоже досталось... А мама сидит и плачет... Ее тоже жалко...
- Слушай, - сказал вдруг Саня, - я к вам сейчас приду...
- Лучше не надо! - отозвался Кукарека.
- Надо!
Кукарека подумал и вздохнул:
- Ну ладно, я тогда домой пока не пойду, я вам из автомата звоню... Я вас во дворе дождусь и дверь сам открою, а то она прямо в подъезде на вас кричать будет...
- Мама, - сказал Саня, - пойди туда и никуда ее не отпускай... Я тебя очень прошу! А ты не ходи! - это уже отцу.
Арсений Александрович обиделся:
- Почему это? Что я - зверь?
Саня хотел объяснить отцу, что не зверь он, но - директор школы и потому лучше ему пока не вмешиваться, но было некогда, и он только сказал умоляюще:
- Мама!
- Он не пойдет, будь спокоен, - пообещала Елена Николаевна так решительно, что ни Саня, ни Арсений Александрович в сказанном не усомнились.
Кукарека же оказался провидцем: встреча учителя географии с мамой Юли и Жени Петуховых кончилась скверно.
Кукарека открыл дверь своим ключом, впустил его в квартиру. Серафима Константиновна сидела на кухне, устало сложив руки на коленях. Лицо у нее было заплаканное.
- Здравствуйте! - громко сказал Александр Арсеньевич и замолчал: все слова, которые он хотел сказать, торопясь сюда, куда-то пропали. Молчала и мама Петуховых, потрясенная тем, что он еще и посмел явиться.
- Что вам здесь нужно?! - наконец гневно спросила она. И как-то очень логично добавила: - А ее нет дома... Ушла куда-то и все нет и нет...
На что Александр Арсеньевич тоже очень уместно ответил:
- Я люблю вашу дочь...
- Мерзавец! - ахнула Серафима Константиновна и ударила его по щеке.
Александр Арсеньевич побелел, резко развернулся и пошел прочь.
- Юлю не теряйте, - сказал он, выходя, - она у меня...
В первом часу в дверь решительно позвонили.
- Где она?! - сказали. - Верните мне дочь! Немедленно!..
- Тише... - ответила Елена Николаевна. - Она спит. Успокойтесь, пожалуйста...
- Где она?! - не успокоилась Серафима Константиновна.
Елена Николаевна приоткрыла дверь Саниной комнаты, где, наволновавшись и наревевшись, безмятежно спала Юля.
- А он?
Саня спал в кухне на раскладушке. То есть не спал, конечно, а лежал, плотно зажмурившись.
- Господи, - сказала Юлина мама. - Это что ж такое творится... - и заплакала.
- А что, собственно, творится? - вздохнул Арсений Александрович.
- Безобразие какое, они же любят друг друга! - всхлипнула Серафима Константиновна. - А вы куда глядели?
- Успокойтесь, - повторила Елена Николаевна.
- Мне Лола Игнатьевна такого наговорила... Что теперь будет?..
- А ничего не будет, - спокойно ответил Арсений Александрович. Просто уволю я его, вот и все...
Юлина мама перестала плакать, подняла глаза на Арсения Александровича и некоторое время смотрела непонимающе и рассерженно.
- Да разве я за этим к вам пришла?! Я к вам как к отцу...
Арсений Александрович нахмурился и пожал плечами.
- Как отец я могу вам сказать, что мой сын - порядочный человек и по отношению к женщине никогда не позволит себе ничего низкого, вот так. А как директор я тем не менее обязан пресечь это, как вы выразились, безобразие. Я пресеку.
Серафима Константиновна молча смотрела на Арсения Александровича, смотрела с удивлением и неодобрением.
- Как это у вас просто! 'Уволю'! А о них вы подумали? Юльку ославите, ему жизнь испортите!.. А за что?
Тут Елена Николаевна тоже заплакала. Арсений Александрович сморщился, принялся искать сигареты.
- Вы поговорите с ними, вы же директор! Я Юльке сказала - куда там! Слушать ничего не хочет! Ушла, хлопнула дверью: люблю, и все тут!
- У вас неверные представления о возможностях директора школы... - с грустной усмешкой отвечал директор школы. - Запретить им любить не в моей компетенции... Уволить - пожалуйста.
- Но - как отец...
- И как отец - не могу. Мне как отцу радоваться бы... И не послушает он меня точно так же, как дочь не послушала вас. А послушал бы, я бы его уважать перестал... Да перестаньте же вы, наконец! - стукнул он кулаком. Слезами делу не поможешь.
- Легко вам говорить 'перестаньте'!
- Да... - сказал Арсений Александрович. - Мне, конечно, легко. Легче всех.
И тут Елена Николаевна перестала плакать, гневно взглянула на мужа и сказала:
- Есть же люди такие! Во все вмешиваются! Влезут с ногами, натопчут, испачкают все! А что случилось? Гуляли вместе...
- Вы только его не увольняйте! - умоляюще взглянула на директора Юлина мама. - Юлька ведь сразу из школы уйдет, вы ее не знаете! И Женька мне этого никогда не простит... Так плакал, кричал: 'Мамочка, почему ты такая злая?'
А Саня лежал, слушал и вдруг уснул...
Ему приснилась осень - большая, желтая, с грядущими холодами. Родной шестой 'Б' приснился ему: он летал в небе над школой... Осень, осень... И все птицы стремились в теплые края: кто собирался, кто улетел уже. Только эти - из шестого 'Б' - весело и упрямо носились над школой и улетать никуда не собирались. Саня разбежался, оттолкнулся от земли и тоже оказался там, в большом ветреном небе, а внизу, возле школы, печально бродила белая лошадь...
'Смотрите, смотрите, лошадь! - кричали ученики, носясь под облаками. - Сан Сенич, откуда она тут?'
'Моя', - объяснил Саня.
'Ой, а можно на ней покататься?'
'Можно, - разрешил он, - только на урок не опоздайте...' - и проснулся.
Молча поднялись. Молча умылись и прибрали постели.
Молчала Юля. Молчал Саня. Даже Елена Николаевна молчала.
