Мы относительно быстро выехали из города, немного постояли в пробке у кольцевой, и дальше машину повела я.
– Ну, теперь рассказывай. Что в школе?
– В школе все хорошо. И директриса симпатичная, спокойная, приветливая, настоящий профессионал!
– Почему ты так решила?
– В ней нет этого патологического стремления урвать.
– Но, может, для директора это не так уж плохо?
– Только не для директора школы! Там, где такие директора, не учат, не воспитывают, а за определенную плату оказывают образовательные услуги! Формулировочка, между прочим, официальная!
– Не кипятись. – Он слегка тронул меня за локоть. – Значит, понравилась тебе школа?
– Понравилась.
– Позвони, предложи им спонсорскую помощь. От двух-трех тысяч зеленых вряд ли они откажутся. А тебе любая работа гарантирована.
Я сначала не сообразила, а когда поняла, едва не улетела в кювет.
– Спасибо, Давид. Но я… при моей зарплате мне этих денег вовек не отработать.
– И не надо! – Он не принял шутливого тона. – Пусть у тебя будет все, что ты хочешь!
Я остановила машину и медленно, глядя ему в глаза, проговорила:
– Давид, у меня есть ты. Все остальное – несущественно.
Пролетел тихий ангел. Мы сидели молча, боясь разрушить эту хрустальную тишину. Мимо по шоссе проносились машины, пламенел закат…
– Поедем ужинать, – наконец тихо сказала я и включила зажигание…
– Смотрите, Давид Михайлович, какая классная стрелялка! – развязно приветствовал нас Денис, когда мы поздним вечером входили в квартиру.
– Мы вообще-то устали, – попыталась я вразумить сына, – но Давид уже покорно подсаживался к компьютеру. – Пойдем, я тебя ужином покормлю!
– Да я ел у Сереги! Ты лучше позвони бабушке. А то она волнуется, как это ребенок так поздно один.
– Какой ребенок?
– Я! Я ребенок! – И Денис довольно расхохотался.
Глава 20
Мы условились с Ольгой, что моими присутственными днями в редакции будут вторник и пятница. Постепенно я вошла в ритм и успевала не только выполнять обычные обязанности дежурной: встречать посетителей, отвечать на звонки, просматривать корреспонденцию, – но и редактировать опусы.
Ольга же торчала в редакции день и ночь. Вскоре мы немного подружились. За романтическим фасадом бело-розовой девушки скрывалась супруга офицера МЧС и мать десятилетнего школьника. Она много и охотно говорила о сыне, о муже упоминала иногда и вскользь. Подлинной ее страстью был Рыдзинский. Об обожаемом Борисе Григорьевиче Ольга могла рассказывать часами.
Я примирилась со службой в редакции отчасти благодаря веселой и приветливой Ольге, другим несомненным плюсом было время. В свободные дни я успевала заниматься домом, готовить сложные обеды, ходить в бассейн и читать.
В выходные приезжали Илюшка с Олегом. Дом оживал.
– Как дела? – покровительственно интересовался Денис у младшего брата.
Вместо ответа, тот раскладывал на столе рисунки: карандашные наброски, ясные, будто хрустальные, акварели.
– Прикольно! – восхищался старший.
Олег, наблюдая за ними, обиженно помалкивал. Я обнимала сына за плечи и уводила в другую комнату.
– Рассказывай, что там у вас с бабушкой.
– Достает она! – жаловался парень.
– Как это достает? – прикидывалась бестолковой я.
– Только и талдычит: делай уроки, делай уроки…
– Ну и правильно: делай уроки.
– Так я сделал. А она: еще почитай, еще порешай.
– Ну? Ты решаешь?
– У нее попробуй не порешай!
Но главное содержание моей жизни – Давид. Куда бы я ни шла, что бы ни делала, всегда ощущала его рядом. Здесь бы он расхохотался, в этой ситуации – заставил бы настоять на своем. Здесь бы, пожалуй,
