И около каждой баррикады стоит двое постовых с самодельными пиками (пики - из прутьев барачных решеток).
И против ворот, против вахты - большая баррикада.
И тоже стоят постовые с пиками: двое мужчин, одна женщина.
А за зоной
пехотные окопные ячейки. В них сидят-мерзнут хмурые пулеметные расчеты, смотрят
на лагерь.
ШТОРКА. ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.
На двери приколота бумажка:
ШТАБ ОБОРОНЫ
Перед дверью прохаживается с пикой молоденький зэк-часовой.
За этой дверью - по вазону с широкой агавой мы узнаем бывший кабинет оперуполномоченного. За письменным столом
сидит полковник Евдокимов в военном кителе с невоенными пуговицами.
Гай уронил черную стриженую голову на поперечный стол и как будто спит.
Сложив руки, сидит Магомет, спокойный, как гора.
В разных позах еще в комнате - Климов, Богдан, Барнягин, Галактион Адрианович и пожилой нормировщик. Все - без номеров. В углу стоит худощавый Антонас и очень строго смотрит.
Говорит Евдокимов:
- Я не знаю - какие могут быть претензии к штабу? Мы в осаде восемь дней. Никакой свалки вокруг продуктов, никаких злоупотреблений на кухне. Имеем месячный запас. Караульная служба - безупречна. Полный порядок!
КОСЫМ РЫВКОМ
переносимся к Барнягину:
- На хрена нам ваш порядок? При МВД тоже в лагере был порядок! Он на шее у нас - порядок! Нам не порядок, а свобода нужна!
- Но откуда нам достать свободу, майор Барнягин? Может быть, в первую ночь мы еще могли разбежаться. Никто, однако, этого не предлагал. А сейчас - момент упущен, перестреляют.
Климов, рядом с Барнягиным:
- Для свободы нам нужно оружие! - а мы его не ищем.
Евдокимов. Рассудительно-снисходителен:
- Слушайте, друзья, ну нельзя же планировать операции, находясь на уровне грудных детей. Значит, с ножами и пиками идти добывать пулеметы? - уложим половину личного состава. А что делать потом с оружием? Захватить рудники? Что это нам даст? Идти с боями на Караганду? Утопия.
Пожилой нормировщик, рыхлый, растерянный:
- Товарищи! Товарищи! Да где вы читали, где вы видели, чтобы лагерные восстания удавались? Это же не бывает!
Он мучается, ломает пальцы. Галактион Адрианович, двинув бровями, говорит ему по соседству:
- А где вы вообще видели восстания? Они только начинаются.
Евдокимов:
- Никаких активных и позитивных действий мы предпринять не способны. И недаром каждый день от нас уходит по несколько дезертиров. Эт-то показательно.
Богдан кричит:
- Так шо нам - за бабьи сиськи трематься?.. Нас тут як тараканов передушат! Треба яку-сь-то иньшу справу!..
Климов зло:
- Значит, 'не надо было браться за оружие'?!
Евдокимов (твердо и на этот раз быстро):
- За ножи? - да, не надо было! Прежде, чем все это начинать, головой надо было думать, м-мыслители!..
Магомет поднимает руку, удерживая Климова от ответа:
- Хорошо, полковник. Но уже после ножей вы взялись руководить. Значит, вы видели выход. Какой?
Евдокимов всех обвел глазами. Чуть подумал. Не потому, что не знает. Усиленно сдерживаясь:
- Давайте рассуждать трезво, товарищи. Победить - мы вообще не можем. Никто из вас не возьмется даже назвать, как это мы могли бы 'победить'.
Нормировщик, очень волнуясь:
- Но нам три дня подряд предлагали выйти на работу - и надо было не отказываться!
Антонас из угла (он все так же не садится):
- А расстрелянных - в землю? А номера - опять на лоб?
Евдокимов:
- Не надо нам гадать. Никаких фантазий нам не надо. Рассуждайте логически. Мы можем только с м я г ч и т ь п о р а ж е н и е. И эту грозную передышку в несколько дней - меня оч-чень беспокоит их молчание - надо использовать действительно не для того, чтобы за сиськи трематься, как я тебе, Богдан, и говорил! - а для п е р ег о в о р о в! Чтобы наименее болезненно вернуться в рамки... мирной жизни.
Косой рывок.
Барнягин:
- То есть... просить гражданина начальника... разрешить нам вернуться на каторгу?.. Так??
За его спиной раскрывается дверь. Часовой:
- Товарищ полковник! Дежурный по дозорам - Мантров. Срочное сообщение!
Голос Евдокимова:
- Пусть зайдет.
Часовой выскакивает, впускает Мантрова и Федотова. Они перепоясаны, подтянуты, Мантров - с номерами, Федотов - без. У Мантрова его постоянное рассчитанное спокойствие, говорит как об обычном:
- Со станции слышен сильный рев моторов. Это - не автомашины. Или трактора, или...
оборачивается на Володю. Тот взволнован, решителен, переклонен вперед:
- ...танки! Я различил стволы и башни. По шуму - танков с десяток.
Гай резко поднял голову, лежавшую лбом на столе. Послушал Володю. Обвел присутствующих. Встал. Богатырь. Ястребиный профиль. В тишине - тихо:
- Это не бульдозеры, ясно... Полковник, вы не правы: начинали не мы. Начинал тот, кто сдавал нас в плен, а выжившим навьючивал немыслимые сроки. Начинали те, кто нашил на нас номера и запер бараки. Те начинали, кто...
разгорячается
...оплел нас стукачами, бил палками и бросал в ледяные карцеры. Никогда с сорок первого года - да со дня рождения самого - не было у нас никакого выбора! И сейчас его нет: надо готовить бутылки горючие! И щели копать! И будем с танками драться!!
Он - пойдет на танки! Это видно. Музыка!
И Федотов пойдет!
А Мантров (с ним в кадре)...?
ЗАТЕМНЕНИЕ. ШИРОКИЙ ЭКРАН.
Ночное небо светлее ночной земли, и рядом с баррикадой видны два черных силуэта - сторожевой дозор. Ветерок чуть треплет спущенные уши их шапок.
А дальше, за проломом - разбросанные огоньки поселка. Оттуда, издали, иногда прожектор быстро прошарит по земле, ослепит и погаснет.
Мы успели разглядеть, что здесь - Федотов и Мантров.
Они долго молчат. Вздох:
- Да, Володька... Думали университет вместе кончать, а кончим вместе - жизнь... Вот попали в заваруху...
Молчат.
- Здорово все-таки Гай сказал. Никогда, у нас не было выбора, Витька. Не выбирали мы, где родиться. А родясь - не могли не думать. А за то нас схватили - и опять-таки не могли мы не бороться. И за это теперь умрем...
Пауза.
...Утешимся только тем, что сколько мир стоит, лучшие никогда не выживают, они всегда умирают
