- Нет еще, - ответил Миша и добавил, что, по его мнению, здесь сейчас очень мало ребят, наверно, все уехали за город.
Оля помолчала, скрестив на груди руки, потом сказала неторопливо:
- Я сегодня довольно интересную информацию получила.
- Информацию? - переспросил Миша.
Оля кивнула.
- В хорошенькой компании мы тут будем жить.
- В каком смысле?
- По нескольку приводов у каждого, а то и просто уголовники.
Миша был так огорошен, что даже его робость перед Олей поубавилась. Он спросил, откуда у нее такая информация.
- А у меня братик младший есть. Довольно шустрая личность.
И Оля передала то, что сообщил Шурик о подслушанном телефонном разговоре Матильды и о его разговоре с Семкой. Надо сказать, что Шурик, сам того не замечая, несколько сгустил краски. По его словам выходило, что Семкин брат вполне законченный малолетний преступник, а остальные юные новоселы ничуть его не лучше.
- А может, это просто болтают? - предположил Миша.
- Не похоже. Все-таки братик мой разговор дочки управдома подслушал. Кстати, эта дочка тоже хороша птица.
- А она что?
- Хвалилась, что у нее хороший хук справа, грозилась кого-то избить за какую-то Матрену...
Оля рассказала еще о некоем Тарасове или Тарасенко, вернувшемся недавно из колонии, и, помолчав, продолжала неторопливо:
- Так что советую тебе хоть немножко свою внешность изменить.
- Это зачем изменить?
- Ты такой гладенький, такой умытенький... Это может вызвать раздражение у здешней шпаны. Как бы они тебя не затащили в темный закоулок.
Оля не знала, что ударила Мишу по очень больному месту. Он был малый упитанный, но отнюдь не полный, лицо у него было грубоватое, с толстыми губами и кое-как слепленным носом, но цвет этого лица Мишу давно мучил. Он был такой нежный, такой бело-розовый, как у младенца ясельного возраста. Да еще его волосы представляли собой копну золотистых кудряшек.
Теперь его розовое лицо стало красным.
- Ну, знаешь, Закатова... Я хоть гладенький, хоть умытенький, но я ведь тоже кулаками махать умею.
Оля насмешливо прищурилась:
- Да? В школе я этого что-то не замечала.
Миша вскочил. Он понял, что надо поставить на место эту зарвавшуюся Не Такую Как Все.
- В общем, Закатова, пусть я гладенький, пусть я умытенький, только я смогу найти общий язык с этой шпаной. Всего! - И он пошел прочь, размахивая пластмассовой сумкой.
Как раз в этот момент к противоположному корпусу подъехало грузовое такси. Светловолосая женщина вылезла из кабины и крикнула:
- Телята! Приехали!
Но 'телята' уже сами выпрыгнули из кузова. Это были парень и девушка. Сколько им лет, Оля сразу не смогла определить. За ними соскочил на асфальт коренастый лысый человек, как видно их отец. Лица у его детей были совсем ребячьи, но девушка была ростом с отца, а парень значительно перерос его. Взрослые цветом лица не отличались от большинства москвичей, а лица и голые по локоть руки ребят были покрыты таким ровным золотистым загаром, что Оля подумала: 'Из деревни прибыли'. И она не ошиблась.
Иннокентий Васильевич Красилин работал бригадиром на стройке, а его жена - штукатуром. Рассказывать, как эти сибиряки очутились в Москве и устроились здесь, долго. Скажу только, что, пока они не получили квартиру, их дети-двойняшки оставались в далеком сибирском поселке у деда с бабкой. Чтобы навестить ребят, Красилиным приходилось лететь в Красноярск на 'Ту', там пересаживаться на самолет поменьше и лететь до районного центра Богучаны на Ангаре, а оттуда, уже на 'Аннушке', до поселка леспромхоза.
Дальше Богучан Федя с Нюрой не уезжали, поэтому смотрели на мир немножко иными глазами, чем жители больших городов. Железную дорогу они видели только в кино, зато на самолет смотрели, как москвич на такси: заплатил трешку и лети за покупками в райцентр. Когда Нюра сломала ногу, скорая помощь прибыла за ней на вертолете. Лет двенадцати Федя уже знал многое об устройстве космического корабля, но однажды, рассматривая в журнале фотографию высотного здания, спросил:
- Деда! А как же это люди с двадцатого этажа за нуждой бегают?
Дело в том, что даже в районном центре самые высокие дома имели не больше двух этажей, канализации не было и в каждом дворе, в дальнем углу, стояла деревянная будочка. Дедушка - человек бывалый, прошедший войну, объяснил, что подобные приспособления в больших городах находятся непосредственно в квартире.
- Это как же?! - возмутился Федя. - Нужник в самом дому?! Во 'гигиена'-то!
Пришлось ему рассказать об устройстве канализации и унитаза, которого Феде даже в кино видеть не довелось, и это поразило его больше, чем все чудеса кибернетики и полеты космонавтов. Ведь с ними он был давно знаком и по фильмам, и по книгам, и по радиопередачам.
Легко понять, с каким нетерпением ждали Красилины возможности перевезти ребят в Москву, а уж о том, как ждали этого переселения Нюра с Федей, и говорить нечего. И вот, наконец, свершилось! Сначала был полет в авиалайнере, в котором кур и поросят на рынок не везли, как на 'Аннушке', но где перед пассажирами ставили поднос с ужином, потом поездка в автобусе 'Икарус', потом поездка в метро. И тут опять-таки: о лестнице-чудеснице Федя читал и видел ее в кино, как видел и подземные дворцы - станции, а об автоматах, меняющих двугривенные на пятаки или пропускающих пассажиров за пятак в метро, он до сих пор не знал, и они произвели на него огромное впечатление.
Нюру, не такую впечатлительную, раздражало поведение брата.
- Федька! - шипела она. - Ну что ты стал и глаза вылупил?! Как будто в первый раз увидел!
- Во! А то не в первый раз? - удивлялся Федя.
- Гляди! На нас смотрят и небось думают: 'Бона! Из лесной трущобы приехали!'
- Ну а мы откуда? Из Чикаго, что ли?
За первый час пребывания в коммунальной квартире, где у родителей была маленькая комнатка, Федя несколько раз спустил воду из бачка, потом открыл крышку и исследовал его устройство, потом очень долго мылся в ванной и под душем. Все это бесило Нюру. Она старалась показать соседям, что давно привыкла к современным удобствам.
Во дворе нового дома Красилины быстро разгрузили машину и отпустили ее. У Красилина-старшего были брезентовые ремни, которыми пользуются грузчики, и Оля увидела, как отец с сыном сами унесли все тяжелые вещи в подъезд. Когда во дворе остались только вещи полегче, мать семейства объявила:
- Ну, телята, отдыхайте пока, а мы с отцом пойдем глянем, что куда становить.
Оля подумала, что 'телята' уж никак не могут быть хулиганами, о которых говорила Матильда, и снова принялась за чтение, а 'телята' сели на стулья возле груды пожитков и стали смотреть на высокий, весь в лоджиях, противоположный корпус. Точно такой же корпус возвышался у них за спиной.
- Здесь даже покультурней будет, чем на той квартире, - тихо заметила Нюра.
- Ага, - так же тихо сказал Федя. - И народ здесь, должно быть, культурный. - Он указал глазами на Олю: - Вон гляди, какая девчонка!
- Ох, Федька, ну и бабник из тебя растет! - зашипела Нюра. - Молоко на губах не обсохло, а уж такой бабник!
- Да ну тебя! - почти прошептал Федя. Он забыл, что его сестра не выносит, когда он проявляет интерес к женскому полу.
- Чего 'ну тебя', чего 'ну тебя'?! Не успел приехать и уже разглядел!
- Да ла-адно тебе!
