Он по-дружески кивнул, и я, взяв стакан, прошел в дальний конец помещения. Там действительно сидела пара деток, только они были уже заняты. Две женщины в костюмах мужского покроя развлекали их лучше, чем это удалось бы мне.
Поэтому я сел в одиночестве за столик у пианино и стал за ними наблюдать. От стойки оторвался один из парней и с самодовольной ухмылкой сел напротив меня.
— Не правда ли, бармен слишком старомоден?
Я хмыкнул и отхлебнул виски. Эти типы действуют мне на нервы.
— Вы не местный?
— Нет.
— Из центра?
— Да.
— А-а — Он нахмурился. — Уже... свидание?
Парень явно напрашивался на неприятности, но я передумал и объяснил:
— У меня встреча с Мюррем Кандидом. Он сказал мне, где живет, да я запамятовал.
— Мюррей? Это мой лучший друг! Но он недавно снова переехал. Джордж говорил, что теперь куда-то к бакалейному магазину, в двух кварталах к северу. Вы давно его знаете? Я на прошлой неделе... почему же вы уходите... мы еще не...
Я даже не оглянулся. Если эта гнилушка посмеет пойти вслед за мной, пусть пеняет на себя. Бармен прочирикал мне вслед, что подобная публика мешает бизнесу. Согласен.
Я медленно проехал по улице, развернулся и поехал обратно. В магазине было темно, как и в окнах наверху. У тротуара стояло несколько машин, я втиснулся между ними, и переждав, пока пара педерастов не затерялась в дожде, вошел в подворотню магазина — будто бы прикурить, но больше для того, чтобы оглядеться. Ничего не было видно. Я толкнул дверь, поддавшуюся под моей рукой. На виду висели два почтовых ящика. На одном было написано:
«Байл». это же имя на вывеске магазина. Другой был без надписи и относился к квартире наверху. Вот оно...
Через несколько минут мои глаза привыкли к темноте, и я увидел ступени, дряхлые и шаткие, покрытые вытертым ковром. Я старался подниматься как можно осторожнее, но лестница вес равно скрипела. Узкую площадку второго этажа украшала рассохшаяся дверь с табличкой «Байл».
Держась руками за стену, я стал подниматься выше. Здесь лестница была новее, и ступени не издавали ни звука. Добравшись до двери, я замер, прислушиваясь к едва уловимому шуму.
Внутри кто-то был.
Дверь открывалась на хорошо смазанных петлях. Внутри царил мрак. Из дальней комнаты доносились приглушенные звуки. Потом что-то упало на пол и разбилось, и кто-то прошептал кому-то, чтобы тот был потише из любви к богу. Итак, их двое.
Затем другой сказал:
— Проклятье, я порезал руку, — Отодвинули стул, покатилось стекло.
Раздался звук рвущегося материала. — Черт, не могу перевязать. Придется выйти.
Он пошел в моем направлении, лавируя среди мебели.
Я вжался в стену. Парень на секунду застыл в дверном проеме, темный силуэт на еще более темном фоне, затем его рука задела мой плащ, и он открыл рот для крика.
Я ударил его в лоб стволом револьвера, и его колени подогнулись, не выдержав тяжести тела. Он свалился прямо в мои объятья, со свесившейся на бок головой, и я услышал, как капает на пол кровь. Все было бы хорошо, если бы мне удалось тихо опустить тело; но оно повернулось в моих руках, и из кобуры вывалился пистолет.
Наступила тишина. Я зашаркал ногами и вполголоса выругался, как будто только что ударился об стену.
Донесся едва слышный голос:
— Рэй... это ты, Рэй?
И я вынужден был ответить:
— Да, это я.
— Иди сюда, Рэй.
Я снял с себя плащ и положил на пол — этот малый примерно моей комплекции, может, сойду за него. Нагнулся я во время — в дверях комнаты стоял парень с револьвером, нацеленным на то место, где должен был быть мой живот.
Имя его приятеля было не Рэй, а я на него отозвался.
Язычок пламени с каким-то слабосильным щелчком вылетел в моем направлении, но я уже катился в сторону, и пуля врезалась в стену. Я вскочил на ноги и задействовал свою пушку с грохотом, от которого ходуном заходила вся комната. А потом, не дожидаясь ответного выстрела, кинулся под кресло, слушая, как парень искал прикрытия поблизости.
Я не знал, видно меня или нет, и только заставлял себя лежать неподвижно и дышать тихо. Тому парню этого не удавалось. Он осторожно, с хрипом втягивал в себя воздух; потом, испугавшись, что его услышат, начал быстро двигаться. Пусть попотеет. Теперь я знал, где он, но не стрелял. Он снова переменил место, удивляясь моему молчанию и думая, не задел ли меня первым выстрелом. У меня свело ногу от напряжения затекла рука.
