- Дмитрий Григорьевич, неужели не понимаете? - Старший батальонный комиссар смотрел на Павлова с грустью. - Я вот говорил с ранеными, которые вырвались из-под Минска... Беседовал с командирами, прибывающими оттуда. Все ошеломлены! Сколько людей там осталось, сколько нашей техники уничтожено! Да, ходят разговоры и о предательстве... И конечно же, о виновности руководства. Хотя очень трудно совокупность всех причин, приведших к тому, что случилось, вложить в узкие и четкие рамки...
- А если обстоятельства виноваты? - болезненно спросил Павлов.
- Но ведь их тоже создают люди... А вот попавшие в окружение части стали жертвами обстоятельств.
- Ясно... - Павлов тяжко вздохнул. - Я сейчас в двух лицах: жертва обстоятельств, которые создали немцы, и творец обстоятельств, в которые попали войска фронта... Зачем же тогда еще кого-то арестовывать? Все выполняли мои приказы! Но и я свои распоряжения не из пальца высасывал.
- Вот об этом давайте и поговорим. Не для следствия... Я бы, пожалуй, начал с вашего предложения о расформировании танковых корпусов два года назад.
- Это была моя ошибка, - сухо сказал Павлов, с болью подумав о том, что ничто не забывается. - Однако решение о ликвидации корпусов принимал не я.
- А был нанесен ущерб нашей боевой мощи этим решением?
- Разумеется. Хотя ничто великое не создается без сомнений и ошибок.
- Почему же вы не поспешили первым сказать правительству о допущенной ошибке?
- Ошибку мы исправляли коллективно. Я сделал доклад на декабрьском совещании...
- Это известно, - перебил Павлова старший батальонный комиссар. - На этом совещании нарком обороны и начальник Генерального штаба потребовали от командующих военными округами держать в постоянной боевой готовности войска. Особо указывалось на необходимость боеготовности зенитных средств и противотанковых орудий. Почему вы не выполнили этих указаний?
- Как так не выполнил?! А чем занимались войска округа, если не боевой подготовкой? Но главное не в этом. Вы не хуже меня знаете, что из всех создаваемых в округе механизированных корпусов только один полностью имел материальную часть. А если приложить к этому все остальное, чего нам недоставало...
- Не забегайте вперед, Дмитрий Григорьевич. - Старший батальонный комиссар наклонился над столом и внимательно посмотрел Павлову в глаза. Скажите, как могло случиться, что в предвидении войны зенитная артиллерия округа оказалась собранной на полигоне восточнее Минска? Особенно это касается четвертой армии... И не только зенитная... Почему и наземную артиллерию стянули в лагеря в район Минска, да еще с самым мизерным количеством снарядов - для учебных стрельб?.. Саперы тоже съехались на окружной сбор. А сколько стрелковых войск оказались занятыми разного рода работами вне своих гарнизонов!.. Как все это объяснить?.. Или почему вы держали в районе Бреста, прямо на границе, так много войск?.. Это же ловушка!.. Почему именно в день начала войны в четвертой армии были назначены на Брестском полигоне показные учения с присутствием там всех командиров соединений и частей?
- Что касается учений на Брестском полигоне, то они были отменены вечером накануне войны, - сумрачно, с нарастающей подавленностью ответил Павлов. - А все иные полигонные и лагерные сборы проводились согласно плану боевой подготовки войск округа, который я отменить не имел права.
- Почему?
- План утвержден Генштабом.
- Но вы же видели, что пахнет порохом и кровью! Неужели не могли сообразить, что все боевые средства должны быть на своих местах?..
- Сейчас легко рассуждать!
- Да это же элементарно! Кто вам мешал хотя бы подтянуть войска к местам дислокации и донести об этом наркому?
- Я не имел сведений, что война действительно разразится! - Каждое слово Павлова теперь звучало со злым упрямством.
- Вы сами обязаны были добывать эти сведения и докладывать их правительству. - В голосе старшего батальонного комиссара засквозило скрытое раздражение. - Незадолго до начала войны вы доложили товарищу Сталину, что лично выезжали на границу и никакого скопления немецких войск там не обнаружили, а слухи об этом назвали провокационными... Когда это было?
- Примерно в середине июня.
- Куда именно вы выезжали?
- В район Бреста.
- И были на пограничных наблюдательных пунктах?
Павлов достал платок, вытер вспотевшую бритую голову, промокнул коротенькие усы и, не поднимая глаз, ответил:
- Нет, я доверился разведчикам третьей и четвертой армий.
Старший батальонный комиссар тяжело вздохнул, оторопело посмотрел на Павлова, затем достал из планшетки несколько листов бумаги с машинописным текстом и заговорил:
- Вот копия вашего майского распоряжения... Здесь для каждой дивизии определены позиции, которые они должны занять в случае опасности, но только по сигналу боевой тревоги. Когда вы дали войскам округа такой сигнал?
- После того, как была расшифрована директива наркома обороны и начальника Генштаба.
- Но в ночь накануне начала войны нарком и начальник Генштаба предупреждали вас по ВЧ*, что директива подписана и что надо действовать?
_______________
* В Ч - телефонная линия связи высокой частоты.
- Прямых указаний о боевом развертывании войск они по телефону не давали. А согласно инструкции такие действия осуществляются только после поступления официального приказа правительства или наркома обороны... Но я скажу больше: директива Главного командования не вводила в полной мере в действие наш план обороны государственной границы, а только требовала от войск прикрытия занять огневые точки укрепрайонов, а от авиации рассредоточиться по полевым аэродромам и замаскироваться.
- Ну хорошо... Но могли же вы хотя бы приказать вывести гарнизоны из военных городков?
- Если б я это сделал, а Гитлер не напал, мне бы снесли голову.
- Интересное признание. - В глазах старшего батальонного комиссара засветились недобрые огоньки. - Вы опасались за свою голову и потеряли тысячи, если не сотни тысяч голов красноармейцев и командиров!
- Если б знать все наперед!.. Этак мы должны были бы уже с десяток раз покидать военные городки.
- Скажите, Дмитрий Григорьевич... если б нарком по телефону прямо приказал вам действовать по боевой тревоге... Действовали бы?
- А если бы потом немцы не напали?.. И не поступила директива?.. Кто бы из нас ходил в провокаторах?
Старший батальонный комиссар взял из лежавшей на столе пачки папиросу, протянул зажженную спичку Павлову, который тоже достал папиросу, затем прикурил сам, тоскливо и беспокойно глядя в суровое и бледное лицо собеседника, в его светлые и упрямо-колючие глаза, выражавшие душевную муку и смятение разума. После продолжительного молчания, потушив в алюминиевой пепельничке окурок, сказал со вздохом:
- Я поначалу очень сомневался в вашей виновности... А сейчас убедился: вы как военачальник виноваты...
- Значит, по-вашему, командуя округом, я ничего не сделал в целях укрепления его боеготовности, а потом, командуя фронтом, тоже ничего не достиг? - Взгляд Павлова был напряженным, глаза метали стрелы.
Старший батальонный комиссар после короткого раздумья ответил:
- Если б командование Западного фронта ничего не предпринимало после начала агрессии, немцы, возможно, уже были бы у стен Москвы... Следствию надо будет знать не только то, что полезного сделано бывшим командующим Павловым, но и то, что он должен был сделать, но не сделал, и по каким мотивам не
