диктоваться реально складывающейся обстановкой. С последовательным вводом в сражение основных сил второго стратегического эшелона советских войск и удлинением коммуникационных линий противника создалось положение, при котором есть надежды достигнуть на главных направлениях равновесия сил, которое немцы могут нарушить только скрытым маневром войск, а также переброской на восток дивизий с Запада. Но при этом надо еще учитывать, что немецкая армия мобильнее нашей... Следовательно... - Маршал запнулся, точно слова, которые он хотел сказать, обжигали его.
- Следовательно, ближайшее будущее не сулит нам... - Сталин умолк, выжидающе глядя на Шапошникова.
- Да, товарищ Сталин, отступать еще придется... - негромко, но очень внятно ответил Шапошников, и голова его дернулась сильнее обычного.
Наступила тишина - внезапная и тревожная, точно после выстрела.
Сталин поднялся с кресла, но тут же опять сел, правая рука его протянулась к стопе книг на столе, скользнула пальцами по их корешкам, но не остановилась ни на одной. Вдруг он заговорил с каким-то внутренним напряжением:
- Нам нельзя забывать вот чего... - Он обвел взглядом членов Политбюро, будто удостоверяясь, слушают ли его, остановил глаза на маршале Шапошникове и продолжал: - В статье 'О 'левом' ребячестве и о мелкобуржуазности' Ленин напоминал, что серьезно относиться к обороне страны - это значит основательно готовиться и строго учитывать соотношение сил... Прямо скажем, что успеть осуществить задуманное нам не дали, и мы, учитывая соотношение сил, должны принять самые чрезвычайные меры, чтобы в конце концов это соотношение склонилось в нашу пользу... - Сталин умолк и, склонив голову, опустил взгляд, словно произнесенные им сейчас фразы прозвучали помимо его воли и он испытывал недовольство. - Ленинские слова я напомнил, чтобы у нас было более правильное, трезвое представление о ходе военных событий... Но отнюдь не для того, чтобы мы оправдывали наши неудачи ленинской мыслью, ибо мобильность сегодняшней германской армии, как подтвердил нам сейчас товарищ Шапошников, такова, что можно доотступаться до полного поражения!.. Мы должны драться за каждый метр нашей земли!.. Я надеюсь, что все понимают меня так, как надо. - Сталин обвел взглядом сосредоточенные лица членов Политбюро и вновь обратился к маршалу Шапошникову: - Борис Михайлович, значит, мы не ошиблись, что не стали держать Тимошенко в Москве? - И Сталин коротко взглянул на Молотова.
- Безусловно, - ответил Шапошников.
- Как вы полагаете, справляется ли с командованием Юго-Западным фронтом товарищ Кирпонос? - снова спросил Сталин.
Шапошников пожал плечами и после короткого раздумья с чувством неловкости сказал:
- Прекраснейшая биография, достойнейший, необыкновенной храбрости человек. Но командовать таким большим фронтом в столь трудных условиях ему, пожалуй, тяжеловато: из-за недостаточной оперативно- стратегической подготовки. - Маршал Шапошников помедлил, не зная, стоит ли еще говорить что-либо о Кирпоносе; после паузы добавил: - Только два года назад Михаил Петрович Кирпонос командовал дивизией. Согласитесь: не так просто перестроить за столь короткий срок свое мышление, свою психику, изменить свои мерки оценок оперативно-стратегических коллизий. Масштабы фронтовых задач трудно втиснуть в мерки недавнего комдива.
- Я не согласен с Борисом Михайловичем, - сказал Ворошилов, как только Шапошников умолк. - Если бы мы в гражданскую войну ждали, пока наши пролетарские командиры осилят академии, нас беляки раздавили бы!.. Кирпонос умеет оценивать обстановку и принимать решения, умеет опираться на штаб фронта.
- Верно, - согласился с Ворошиловым Сталин. - Я думаю, что у нас пока нет достаточных оснований сомневаться в Кирпоносе. Юго-Западный фронт, при всем драматизме сложившихся там событий, с первого дня войны упорно сражается за каждый рубеж. У Кирпоноса опытные помощники: начальник штаба товарищ Пуркаев превосходно знает свое дело, начальник оперативного отдела товарищ Баграмян, как мне докладывал генерал Жуков, инициативный и мыслящий штабист. А сейчас, когда образованы главные командования стратегических направлений, руководство Юго-Западного фронта получит подспорье в лице товарища Буденного. - Сталин посмотрел на ранее сделанную синим карандашом пометку на листе бумаги и продолжал: - Теперь об общем выводе... Трудно не согласиться с маршалом Шапошниковым, что стратегическая инициатива пока не за нами... Но очень важно, что и немцы не осуществили своих стратегических намерений... Значит, наша задача изматывать фашистов дальше. Западному фронту надо превратить треугольник Орша - Смоленск - Витебск в своеобразную наковальню и как можно больше расколотить на ней вражеских сил... - И опять задал вопрос Шапошникову: Борис Михайлович, какие звенья в цепи сегодняшних проблем, с вашей точки зрения, наиболее слабы?
- Авиация и высшие командные кадры, - без промедления ответил маршал.
- Авиация... и высшие командные кадры, - растягивая слова, будто всматриваясь в них, повторил Сталин. - Авиацию мы создаем усиленными темпами... А кадры... надо разумно использовать те, что мы имеем, и зорко присматриваться к людям, которые хорошо проявляют себя на фронте. Война должна выдвинуть талантливых командиров... - Сталин заметил, что при этих словах маршал вздохнул и с какой-то горечью в глазах опустил голову. - А вы видите еще какой-нибудь выход, товарищ Шапошников?
- К сожалению, не вижу, - ответил маршал.
Сталин поднялся из-за стола, взял в пепельнице нераскуренную трубку и, разглаживая мундштуком свои толстые усы, прошелся вдоль кабинета. Потом он остановился возле маршала Шапошникова и, глядя на него в упор, приглушенно заговорил:
- Я вам очень верю, Борис Михайлович... Мы всегда вам верили, видя вашу преданность военной науке, ваши заслуги в разработке планов обороны страны и ваши усилия в оперативной подготовке штабов и командных кадров... Скажите, пожалуйста, почему в адресованной мне телеграмме от седьмого июля об аресте и предании суду бывших руководителей Западного фронта рядом с подписями Тимошенко, Мехлиса, Ворошилова и Буденного я не увидел вашей подписи?
В кабинете наступила тревожно-тягостная тишина. Все устремили взгляды на потемневшего лицом маршала Шапошникова. Борис Михайлович, сдерживая в себе желание, чтобы по извечной привычке истинно военного человека не встать, отвечая на вопрос старшего, выдержал прямой взгляд Сталина и с раздумчивой неторопливостью сказал:
- Когда подобный документ подписывают коллективно, значит, каждый в отдельности в чем-то сомневается...
- А вы разве сомневаетесь в правильности этого шага?
- Нет, я не сомневаюсь. Трагедия генералов Павлова, Климовских, Григорьева, Клыча, Коробкова... меркнет на фоне трагедии десятков и десятков тысяч людей, погибших или оказавшихся в плену у немцев.
- А потеря территории, а уничтожение нашей авиации, а захват фашистами наших складов?! - Сталин смотрел на маршала с холодным прищуром глаз.
- Да, - согласился Шапошников, - и все это, вместе взятое, привело к тому, что надо было решиться на такой трудный, но в условиях военного времени правомерный шаг, о котором в назидание должен узнать весь командный и политический состав Вооруженных Сил... А относительно моей подписи на телеграмме... я считаю, что это прерогатива наркома обороны... Заместителю наркома, каковым является ваш покорный слуга, по неписаному военному этикету не полагается подкреплять своей подписью подпись наркома, да еще и председателя Ставки.
- А мы, значит, нарушили прерогативу? - спросил маршал Ворошилов, сделав ударение на слове 'нарушили'.
- Почему же? Вы, Климент Ефремович, член Политбюро и член Ставки Главного командования. - Борис Михайлович извинительно улыбнулся.
- Меня удовлетворил ваш ответ, товарищ Шапошников, - спокойно сказал Сталин и, подойдя к столу, начал набивать трубку. После небольшой паузы он опять обратился к маршалу: - Вы, Борис Михайлович, лучше меня знаете руководящие военные кадры. Не могли бы вы назвать десяток фамилий людей, кого можно бы прямо сегодня назначить командармами?
- Надо подумать и посоветоваться, - с готовностью ответил маршал, а затем, колеблясь, спросил: - А нельзя ли вернуть в армию нескольких талантливых людей... репрессированных или отстраненных, как я убежден, по недоразумению? Они могли бы сейчас командовать армиями...
