Я кивнул.
— Ты все верно изложил. Они, видимо, никак не хотели верить твоему отцу, боялись признаться себе, что их собственная жизнь, их будущее в опасности. Ты втолковал им, что это неправильная позиция, и принц тебя поддержал.
— А ведь поддержал, правда? — Ли выпрямился. — Интересный он человек, этот наш будущий король.
— Довольно быстро, однако, он нас оттуда выпроводил.
Я вздрогнул.
— По-моему, он меня невзлюбил.
— Думаю, Скрейнвуд нас всех невзлюбил, ведь мы отвлекли внимание публики от его собственной персоны. — Ли тронул пальцем перо темерикса на своей маске. — Видели его маску? На ней только почетные ленты военных подразделений. Принц вдвое старше каждого из нас и еще ничего не сделал за свою жизнь. А мы, юнцы из провинции, которые еще даже не миновали свой Лунный месяц, уже убивали темериксов и прочих авроланских тварей.
Я нахмурился:
— То есть ты хочешь сказать, что он нам завидует?
— Ну конечно! Надо будет понаблюдать за Скрейнвудом.
— Я бы лучше понаблюдал за его сестрой.
Ней кивнул:
— Я тоже не прочь.
— Да, друзья мои, тут я с вами полностью согласен. — Ли похлопал по плечу меня, потом Нея, и повел нас по коридору к выходу из крепости. — Но эту обязанность я, пожалуй, возьму на себя.
Глава 19
В течение нескольких последующих дней лорд Норрингтон участвовал в заседаниях Совета Королей. Мы же провели это время, гуляя по городу, участвуя в празднике, а также посещая залы Рыцарей Феникса, где нам рассказывали об истории Братства. В уроках, которые давали нам наши учителя, чувствовалось, что те или иные события освещаются с позиций Лиги. Тем не менее мы не заметили никакой предвзятости по отношению к Ориозе со стороны наших наставников. Их поражала наша способность быстро усваивать все, чему нас учили. Мы, как губки, впитывали тот материал, которым должен владеть каждый Оперившийся Птенец.
Атмосфера праздника заметно переменилась за эти несколько дней. Фестиваль больше не казался нам веселым и оживленным. Одной из причин этого, наверное, было мрачное настроение Ли. Погруженный в раздумья о Райгопе, он с каждым днем становился все более угрюмым. Мне и раньше доводилось видеть Ли таким, и последней виновницей его меланхолии была Нольда Диспер. Каждый раз Норрингтон, лишенный возможности лицезреть объект своего обожания, впадал в беспросветное уныние. Я научился не обращать внимания на подобные вещи, а вот Нея это огорчало и беспокоило. Он раздражался и злился на Ли, и из-за этого у нас постоянно возникали какие-то трения.
Мне было интересно наблюдать за жизнью Ислина. Чем ближе я узнавал город, тем чаще вспоминал напутственные предостережения моего отца. Здесь были и мошенники, ловко надувающие народ во всякого рода азартных играх, и убийцы, нападающие на подвыпивших горожан или гостей Ислина в узких переулках. Лжекалеки выманивали деньги у сострадательных прохожих, а воры-карманники, обходясь без подобных жалостливых представлений, просто отбирали у народа то, что хотели получить.
Балаган, в котором Ли с завязанными глазами произвел свой знаменитый выстрел в оленя, сделался необычайно популярным. Его хозяин передвинул оленя футов на двадцать подальше от стрелка, сам нахлобучил маску на лицо и принялся зазывать народ попытать удачу — попасть в цель вслепую, как это могут делать лучники из Ориозы. Желающие спасти репутацию своей нации повалили к нему толпами, пополняя медными монетками карманы предприимчивого хозяина лавки.
Когда мы проходили мимо него, тот или и в самом деле не признал нас, или просто сделал вид, что больше похоже на правду. Ней собирался было сорвать маску с обманщика и разоблачить его, но я удержал друга от этого жестокого поступка. Ли тоже меня поддержал.
— Ну подумай, Ней. Этот человек тут из кожи вон лезет, чтобы раструбить на весь мир о нашем мастерстве. Никакая история о бормокинах не сравнится с его славными рассказами о нас.
Однажды днем мы разделились и пошли поодиночке в разные части города. Не подумайте, что мы поссорились, просто каждый из нас отправился на поиски подарков двум другим. Лунный месяц подходил к концу. Совсем скоро нам предстояло получить первые взрослые маски и, по традиции, принять подарки от друзей. Дарили, как правило, что-то необычное, но в то же время не очень дорогое — хотя принц Скрейнвуд, например, получил титул и замок в день окончания Лунного месяца.
На подарки нам, конечно, нужны были деньги, но эта проблема решилась для нас очень просто. Лорд Норрингтон вручил каждому из нас по три золотых монеты и сказал, что это — награда от королевы Ланиветты за наши заслуги перед Ориозой. Итак, щедро одаренные ее величеством, мы разошлись в разные стороны.
Я выбрал извилистую дорожку и прошел по ней чуть ли не через весь Ислин. Я надеялся купить каждому из своих друзей что-нибудь особенное, такое, чтобы оно было и полезным, и запоминающимся, и прослужить могло долго. Мне хотелось, чтобы этот подарок напоминал им о прекрасном времени, проведенном нами вместе. Множество самых разнообразных вещей, встретившихся мне на пути, отвечало этим пожеланиям.
Все товары, привезенные на праздник из других земель, уже разобрали. Одежда, сделанная в Альциде, не подошла бы для Ориозы, и дело тут не в пестрых красках, а в том, что материя, из которой вся она была сшита, оказалась чересчур тонкой. Эти вещи Ли с Неем проносили бы пару недель, а потом забросили бы до следующего лета, тем более что в Вальсине оно было довольно прохладным и коротким.
Наконец в нижней части города, у пристани, я нашел то, что искал. Моряки с разных кораблей распродавали здесь всякие вещицы, привезенные ими из дальних путешествий. У одного мужчины, только что вернувшегося из Сварской, портового города в Окраннеле, была куртка из шерсти черной овцы мехом наружу. Те, кому он пытался ее предложить, шарахались в сторону от этого человека и, прибавляя шаг, уходили прочь. Из увиденного я сделал вывод, что в Альциде к черной шерсти относились с недоверием и даже с опаской. Наверное, она считалась плохой приметой и поэтому каждый старался держаться подальше. Куртка показалась мне достаточно большой, она вполне бы подошла Нею. Я выждал, пока человек окончательно убедится в том, что его товар никто не хочет покупать, и подошел к продавцу как раз в тот момент, когда тот уже отчаялся получить за куртку хоть какие-то деньги.
Я знал, как нужно торговаться, — научился этому у мамы, когда ходил с ней на рынок. Как и подобает, мне пришлось выслушать слезливую историю торговца о том, что эту вещь он привез для своего любимого отца, но тот скончался, пока сын был в море. Теперь этот человек нуждался в деньгах, чтобы похоронить как следует своего родителя и сделать пожертвования в Храме Смерти для поминовения отца. Я, конечно, посочувствовал бедняге и выразил готовность ему помочь. Тут-то мы и начали торговаться.
Человек назвал мне цену в четыре золотых, а я сбил ее до одного золотого и пяти серебряных и пообещал, что заплачу два золотых, если в придачу к куртке он отдаст мне еще и резную малахитовую подвеску — фигурку Ареля, божка Удачи. Торговец согласился, и сделка состоялась.
Куртка так на мне болталась, что я даже удивился, каких же огромных размеров была, наверное, та овца, из которой сшили эту вещицу, — думаю, с крупного медведя.
Я поспешил в гостиницу. Там я попросил Северуса спрятать на время мой подарок Нею. Он согласился, но весьма неохотно.
— В Альциде, мой молодой господин, черная овца — дурное предзнаменование.
— Я знаю. — Я дотронулся рукой до фигурки Ареля на шее. — Но я не боюсь, потому что у меня есть этот амулет, который приносит удачу. Я теперь удачливее любого присутствующего в этой комнате.
Я произнес эти слова довольно громко, обратив тем самым на себя внимание приземистого толстяка, сидящего в углу.
— Удачливее?
— Именно.
Северус покачал головой, давая мне понять, чтобы я не связывался с этим человеком. Я улыбнулся
