тучи песка.
Кравченко вернулся в номер и, извинившись перед Юлией, кинулся под кровать и выволок оттуда увесистую спортивную сумку. Катя заприметила ее еще в аэропорту среди остального багажа, но понятия не имела, что там внутри. Это было «нечто», и это самое «нечто» Кравченко, по его словам, вез Мещерскому в качестве снаряжения. Бодренько насвистывая, Кравченко подхватил Катю, сумку и повлек обеих вниз, в холл, разглагольствуя о том, что у него вдруг родилась потрясающая идея. В холле Катя собственноручно раскрыла таинственную сумку и… Там был резиновый гидрокостюм для дайвинга, маска, ласты. Слава богу, правда, обошлось без кислородных баллонов.
– Сеанс превращений начинается, – провозгласил Кравченко тоном фокусника-шарлатана. – Человек- амфибия сейчас прямо на ваших глазах родится для покорения этой девственной морской стихии.
– Вы куда-то собрались? На море? – спросил их Илья, смотревший в холле телевизор.
– Купаться. – Кравченко достал одну оранжевую ласту и помахал ею, как флагом.
– Послушайте, Вадим, – Илья Базис кашлянул, – сегодня море штормовое. Вспомните, какими вы вчера вернулись.
– Это какими же мы вчера вернулись?
– Как недозрелые лимоны, – хмыкнул Базис, – оба молодца зеленые с лица. А если серьезно, с погружениями в наших водах в такую погоду шутить нельзя, это вам не юг. Мне Сережа говорил, вы вроде с Дергачевым поспорили. Так вот, это не годится. Катя, – Базис круто повернулся, – не позволяйте ему ни под каким видом. Тем более одному, без Сергея.
– Я и не позволю. – Катя с треском застегнула «молнию» на сумке.
– Ну я так не играю, – Кравченко обидчиво надулся. – Ну что вы в самом деле? Я, Катя, такой сюрприз тебе хотел сделать.
– Я сыта по горло твоими сюрпризами. Нет.
Кравченко посмотрел на Базиса. Тот, видимо, решив, что его миссия выполнена, вернулся к телевизору. Шли «Диалоги о животных».
– Ну хорошо. – Кравченко сунул ласту под мышку. – Но купаться-то сегодня можно? Просто купаться, загорать?
– Ты же слышал – море штормовое, ветер холодный, – неуверенно возразила Катя.
– Без моря обойдемся, раз ты неженка такая. Тут вон пруд есть. Камыши там всякие, комарики, лягушенции квакают. – Кравченко комментировал то, что показывали по телевизору, – сезон размножения у африканских лягушек-голиафов.
Катя посмотрела на Драгоценного и покачала головой – все равно не пойдем.
– И лилии распускаются, – Кравченко развел руками на полметра. – Белые такие цветочки водяные. А аромат какой… Целую охапку тебе достану.
Вот так и вышло, что они отправились загорать не на море, а на пруд. И если бы Катя хоть на секунду в тот миг могла представить, что поджидает их в его теплой стоячей воде, она бы сразу, не раздумывая, схватила Кравченко и как есть, без всего, без вещей, бегом помчалась бы в аэропорт.
Сначала они зашли в продуктовый магазин. Кравченко запасся бутылками пепси и купил штук десять пирожков с мясом – их разогревали тут же, в магазине, в микроволновке.
– Куда столько? Обедать же придем, – сказала Катя.
– Не дотерпеть. – Кравченко купил еще сигарет и две бутылки пива.
На всем продолжении пути до пруда (шли не по пляжу, где гулял ветер, а вдоль пустынного шоссе). Кравченко громогласно и фальшиво восхищался пейзажем:
– Мать честная, лютик! Ой, а какая толстая коровка там, на лугу, пасется. Холмогорской, наверное, породы. А сеном-то, сеном как скошенным пахнет, как в деревне… И сколько же чаек тут, как ворон… Интересно, тут они зимуют или на юг улетают?
Катя плелась рядом, глазела по сторонам, думала… Мысли путались. Ночью, например, приснился чудной какой-то сон. Яркий такой, отчетливый: под той самой березой пляшет, лихо отбивая чечетку, участковый Катюшин. Она, Катя, якобы это видит и понимает: тут, тут Кривой! А Катюшин бацает ритмичную дробь и в такт ей сыплет этакой скороговоркой: «Не плыви, не плыви, не плыви в волнах за мной…» И скороговорка эта его вроде какая-то не такая, словно выброшено из нее какое-то ключевое слово, которого так не хватает в рифму к этому «за мной». «Конечно, это должно быть «Кривой», забыл он, что ли, рифму?» – подумала Катя во сне и проснулась.
«Чертов леший, – Катя, идя по шоссе, из-за плеча Кравченко смотрела на видневшуюся справа от дороги ту самую рощу. – Нет, туда мы не пойдем. А считалку эту пели тогда вечером у бара местные мальчики, – вспомнила она вдруг. И мысли ее сразу потекли по совершенно иному руслу. – А девушки тут все сплошь модницы ужасные. И все как одна в деним рядятся. Да, вечная джинса. – Она окинула критическим взглядом Кравченко, который, несмотря на желание загорать, накинул поверх футболки еще и джинсовую куртку. – А что, конечно, удобно. Нет одежды лучше. Польский, наверное, деним. Надо будет у Юлии спросить. Наверняка польский. Тут весь ширпотреб из Польши… Немец-то Линк тоже весь в джинсе, как древний хиппи. И Базис вон сегодня тоже… Надо и себе какую-нибудь курточку тут прикупить. А то неизвестно, какая еще погода будет…»
– Нет, ну разве тут не красота? – восхитился в который раз Кравченко. – Эх, старика бы Айвазовского сюда. Невольно нашему хозяину Илье белой завистью позавидуешь. Тишь-благодать, покой, море, залив, прямо водное царство. Эх, умеют же люди устраиваться, еще и частные отели себе заводят. Не жизнь у Илюшки тут, а лафа медовая.
– Только вот жена его зверски ревнует, – откликнулась Катя, думая о своем.
– К кому? К тебе? Смотри мне тут… – Кравченко погрозил пальцем. – А с чего ты взяла, что она его ревнует?
– Так, сценку одну вчера наблюдала. Кстати, я забыла тебе рассказать: у Ильи в гараже стоит совершенно фантастическая машина. Открытая такая, старая и полностью отреставрированная. На таких в
