– Абдулла, что с вами? – Катя подошла к нему. – Откуда такие мысли? «Когда меня не станет…» О чем вы?
Он смотрел на нее. Кате казалось – сквозь нее.
– Ничего, так, ерунда, – он вяло улыбнулся.
А ей в эту минуту отчего-то подумалось: нет, в траурный бешмет и черкеску там на вечере должен был одеться не тот грузный апатичный Астраханов, а этот вот мальчик с глазами, похожими на черные агаты. Это было бы гораздо колоритнее, романтичнее: Хаджи-Мурат…
– Ничего, – Алагиров снова улыбнулся. – Как Пушкин сказал? «Как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку…» А вы на Кавказе бывали, Катя?
– В Сочи, в Кисловодске, на Домбае.
– Значит, наши горы видели. Домбай. Гора там есть Домбай Ульген – «Зубр убит». Там зубры водились, бизоны, такие здоровые рогатые быки. Потом их истребили. А сейчас снова разводят в Тебердинском заповеднике.
– Плохо животным, когда идет война, – тихо сказала Катя.
– Людям еще хуже. – Алагиров помрачнел. – На Домбае тихо. У нас пока тоже, но… На следующий год летом, ну как мы с нашим вояжем покончим, приезжайте с Сергеем ко мне в гости в Нальчик. Вы когда собираетесь пожениться?
Катя не хотела ему врать – милый кавказский мальчик. Она пожала плечами.
– Это у мужчины надо спрашивать, Абдулла.
Он кивнул.
– Да, когда я дома жил, тоже так думал. А как сюда, в Москву, приехал, то… У вас женщину надо спрашивать. А она отвечать не хочет.
Вошли Яна, Белкин и… Анатолий Риверс.
Валентина Белкина Катя видела на вечере «югоармейцев» мельком. Они не разговаривали. Хранитель музейной экспозиции был занят беседами с военными историками. Но сейчас он приветствовал Катю радушно, как старую знакомую. И тоже не очень удивился, что она снова посетила музей. Катя сочла нужным пояснить ему, что «очень интересуется рисунками Яны». «Ну так талантливого мастера за версту видно!» – усмехнулся Белкин. А Катю снова насторожила его военная выправка.
Но кто сразил ее наповал – так это Риверс! Клипмейкер кардинально сменил свой имидж, ну просто как змея по весне кожу. Никаких легкомысленных клешей и водолазок – кремовые мешковатые брюки, синяя хлопковая летняя рубашка а-ля Брюс Уиллис, расстегнутая до середины груди, золотой браслет, золотая цепочка на шее. «Наверное, воображает, что это гиперсексуально», – ехидно подумала Катя. Резкие энергичные движения, исполненные глубочайшей задумчивости «дымчатые взгляды» – и жесткое выражение лица.
Это не был прежний ломавшийся, кокетничавший неизвестно перед кем вертлявый киношный субчик, нет, это был некто, отлично знающий себе цену, уверенный, недосягаемый в своем новообретенном модном великолепии. Катя прикинула: сколько лет может быть Риверсу? Моложавость его была обманчива, а волосы он мелировал. Эти морщинки у глаз, резкие складки у губ – лет тридцать девять, а то и больше…
Изменилась вместе с имиджем и манера его беседы. Не осталось и следа той лихорадочной расторможенности, которая так неприятно поразила Катю в их первую встречу. Сейчас Риверс был хмур и неприветлив. Нехотя поздоровавшись, он сразу же затеял с Яной чисто профессиональный разговор.
У Кати возникло ощущение, что у клипмейкера что-то не клеится, чем-то он сильно недоволен и раздосадован. Краем уха она слышала, о чем они говорили: «Пробы… забраковали… монтаж…. Какого рожна этим лягушатникам… пробы… да пошли они со своими придирками… У нас в контракте не значится…»
Она подумала: пока они заняты, самое время словно бы невзначай поинтересоваться у Белкина или Алагирова (тот по-прежнему сидел в углу, не спуская глаз с Яны и Риверса), чьи же все-таки эти кассеты и что на них записано? Но она опять не успела – в зал вошел… Алексей Скуратов. И при виде его Катя просто растерялась. Он тоже явно не ожидал встретить ее здесь. Кате даже показалось, что он не знает, что и сказать… ей. Однако первое неловкое замешательство быстро сгладилось. Опять же благодаря Белкину, шумно приветствовавшему шефа «югоармейцев».
– Мы с тобой на пять договаривались, прости, что опоздал, – сказал Скуратов Белкину.
– А я тут все равно до вечера. Документы готовы, – просто ответил тот.
И Катя поняла: знают они друг друга давно, крепко на «ты». И это только в их первой беседе с Мещерским Белкин официально именовал своего старого приятеля Скуратова по имени-отчеству.
С Алагировым Скуратов поздоровался так, словно они уже сегодня где-то виделись. Риверсу коротко вежливо кивнул – тоже был, видимо, знаком с клипмейкером.
– Здравствуй, – это адресовалось Яне Мелеску.
– Здравствуй, – она медленно поднялась. Рулон ватмана покатился по столу, упал на пол.
– Здравствуйте, Катя, вот уж неожиданная встреча, приятный сюрприз!
Скуратов смотрел на Катю, хитро прищурившись. От Мелеску он просто отвернулся. Не поднял рулон ватмана с пола.
– Здравствуйте, Алексей.
– И какими же судьбами?
Катя опять что-то пробормотала насчет «рисунков».
– Ну, я же говорил вам – мы с вами обязательно еще встретимся.
