– У самого Абдуллы, – сказал он наконец. – Он не расставался с этой вещью. Носил как брелок. Но это был не обычный брелок, это был для него подлинный талисман.
– Предмет, которому более двадцати семи веков? Шутите, Валентин Александрович?
– Нет, не шучу. Эту вещь Алагиров получил по наследству от родного деда. А насчет стоимости артефакта… Заверяю, она, несмотря на возраст, не так уж и высока. Элементы глиптики среднеассирийского периода не относятся к особо ценным, редким коллекционным экспонатам. Может, потому, что земля Ирака щедро дарит их до сих пор даже археологам-дилетантам. В Багдаде, я сам видел, в антикварных лавках такие вещи можно купить свободно. И цена колеблется от сотни до нескольких сотен долларов. Так что… А Абдулла, повторяю, получил печать в наследство от деда. Во время Первой мировой тот служил переводчиком при штабе корпуса, подчинявшегося наместнику Кавказа и расквартированному в Северной Персии. А затем вместе с казачьей сотней Уманского полка был послан в военную экспедицию на соединение к англичанам из Ирана в Ирак.
– Я кое-что слыхал об этом беспримерном походе.
– От Астраханова? – Белкин прищурился. – О, конечно, понимаю. Прадед Астраханова возглавлял эту экспедицию. А дед Абдуллы был переводчиком. Маршрут их пролегал по одному из отрезков берегов притока Тигра – реки Диалы. Через десяток лет, уже после войны, это место стало районом крупнейших археологических исследований. Там, в районе Хараджа, американская научная экспедиция отыскала развалины храма бога Луны. Там был найден общинный храмовый архив, монеты, керамика, а также множество таких вот печатей. Раскопки там ведутся до сих пор. Я сам работал на них два года назад, пока в Ираке не возобновились военные действия. А в начале века, когда в 1915 году в Междуречье пробиралась наша казачья сотня, археологией, конечно, никакой еще и не пахло. Но пиратские раскопки уже производились повсеместно. Местные жители искали, как и везде в мире, золото, древние украшения, монеты. А находили глиняные таблички, такие вот печати. Продавали их за бесценок европейцам – там же в те времена были расквартированы британские войска. Дед Алагирова мог купить эту вещь у какого-нибудь араба, промышлявшего грабежом древних захоронений.
Потом как память о походе печать хранилась в семье. Когда несколько месяцев назад, в феврале, Алагиров показал ее мне, я сказал ему примерно то же, что и вам, насчет ее возраста и символа, на ней изображенного. Кстати, со знаком ШЕДУ у древних жителей Междуречья связаны весьма любопытные верования.
– Какие же? – Никита смотрел на статую у входа. Крылатый, пятиногий, с телом быка и лицом человека. Злобная, наглая, надменная тварь.
– Для чего ему крылья? – спросил он вдруг Белкина. Тот тоже оглянулся на статую.
– Странный вопрос. Обычно спрашивают: почему у этого существа пять ног? ШЕДУ – страж, хранитель царских дворцов, резиденций, военных крепостей. Считалось, что враг не сможет взять цитадель и как-то повредить царю, если того охраняет ШЕДУ. А крылья… черные каменные крылья – подарок этому существу от бога Нижнего Мира древних шумеров Нингиэзиде. ШЕДУ был иногда его посланником.
– Нижнего мира? Ада, что ли?
– Ну, если переводить все эти сказки на современный язык, пожалуй, что да. Хотя в ад в Древнем Междуречье верили смутно. Правда, иногда умели устроить этот самый ад на земле.
Колосов смотрел на Белкина. Ему казалось, тон его как-то меняется.
– Я вас перебил, Валентин Александрович, вы говорили, что со знаком ШЕДУ были связаны какие-то верования.
– Ну да. Алагиров и его приятели из общества начали пылко интересоваться, я и пояснил: знак ШЕДУ обычно выбирали себе в качестве личного символа правители городов, чиновники, военачальники. Это был символ власти, подчинения, знак силы. В Ассирии его в качестве талисмана брали себе только представители царской династии. Но это был знак не только административной власти. Нет, ШЕДУ олицетворял собой власть в абсолюте – полное подчинение своей воле, мужскую силу, могущество, порабощающее человека без остатка. И знак этот находился под особым покровительством бога Нижнего Мира. У шумеров, вавилонян, ассирийцев бытовало поверье, что особую силу талисман ШЕДУ приобретал в периоды каких-то природных катаклизмов – землетрясений, наводнений, разлива Тигра и Евфрата, лунных и солнечных затмений. И тогда он становился настолько могущественным, что мог поработить и самого…
– Кого? – спросил Колосов.
Белкин усмехнулся.
– Да никого, так. Древние сказки. А вы, гляжу, слушаете меня очень, очень внимательно. Польщен.
– Вы сказали – при том разговоре, кроме Алагирова, присутствовал еще кто-то из его коллег по военно-историческому обществу?
– Да, много было народа. Я был приглашен к ним в штаб-квартиру. Очень много народа… У вас еще будут ко мне какие-то вопросы?
– Не затруднит ли вас, Валентин Александрович, провести для меня маленькую экскурсию по вашему музею?
Они переходили от стенда к стенду. Белкин с видимой охотой рассказывал, Колосов слушал. Смотрел. И на экспонаты, и на их хранителя. В одном из залов его внимание привлекло фотопанно: воды огромной реки, окрашенные заходящим солнцем в оранжевый цвет. Финиковые пальмы, илистые берега, долбленые челны, вытащенные на песок. Древняя река – Тигр, Евфрат? Древняя земля. Легенды которой живы до сих пор.
«Референту», видимо, наскучило сидеть и молчать. Допрос, по его мнению, завершился, а при музейной экскурсии он присутствовать не считал нужным. Вежливо и безлико попрощавшись, он покинул зал. Они остались одни.
– Строго у вас тут, – усмехнулся Никита.
– Даже строже, чем у вас? – в тон усмехнулся Белкин.
Они стояли возле стенда, на котором красовались какие-то раскрытые книги. Иностранные: английские, немецкие.
– Дарственные экземпляры нашему музею с автографами известных археологов. Это вот англичане, проводившие раскопки древнего шумерского города Ура, – пояснил тоном гида Белкин. – А хотите
