Испанская классическая эпиграмма
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
МОСКВА 1970
испанская
классическая
эпиграмма
Перевод с испанского В. ВАСИЛЬЕВА
Предисловие
Редакция переводов
Комментарии
Художник
СИЛА ЭПИГРАММЫ
Пушкин сравнивал эпиграмму с булавкой, которой коллекционер-естествоиспытатель прикрепляет к листу картона насекомых — божьих коровок, жуков, пауков и букашек:
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.
Здесь булавка выполняет двойную задачу: пронзая паука насквозь, она его убивает. В то же время она увековечивает врага, выставленного напоказ: враг становится экспонатом своеобразной выставки, «…какая сортировка!» — восклицает Пушкин.
Эпиграмма — это еще и нечто вроде мулеты, которой тореро приводит в кровавую ярость быка на арене цирка.
Приятно дерзкой эпиграммой
Взбесить оплошного врага…
Это и зеркало, в котором ослепленный бешенством враг узнает свои черты, по глупости выдавая себя окружающим.
Эпиграмма, попавшая в цель, смертоносна, как пуля. Пушкин ставит рядом сочинителя эпиграммы и дуэлянта: приятно, говорит он, заклеймить врага эпиграммой, особенно если враг сам в этом зеркале узнает себя. «Еще приятнее в молчанье // Ему готовить честный гроб // И тихо целить в бледный лоб // На благородном расстоянье…» Эта строфа из «Онегина» кончается, впрочем, выводом о том, что физическое уничтожение врага принести радости не может: «…отослать его к отцам // Едва ль приятно будет вам». А вот моральное его уничижение дает поэту-бойцу высшее счастье торжества.
И даже определяя разницу между возможностями прозаика и поэта, Пушкин говорит, скорее всего, именно об эпиграмме:
О чем, прозаик, ты хлопочешь?
Давай мне мысль накую хочешь:
Ее с конца я завострю,
Летучей рифмой оперю,
Взложу на тетиву тугую,
Послушный лук согну в дугу,
А там пошлю наудалую,
И горе нашему врагу!
Значит, для Пушкина эпиграмма еще и квинтэссенция поэзии, в ней сосредотачиваются свойства слова, приобретающего в стихе неотразимо убийственную силу.
Законодатель французского Парнаса, поэт и теоретик классицизма Никола Буало-Депрео в стихотворном трактате «Поэтическое искусство» классифицировал литературные жанры, проследив их от сложного к простому, от высокого к низкому. По Буало, который следовал античной теории жанров, вершину пирамиды представляют произведения высокого стиля и большого масштаба — эпопея и трагедия, затем по нисходящей располагаются сатира, эклога, идиллия, элегия, ода, сонет, мадригал, баллада, рондо… Где-то в самом низу иерархии появляется малютка-эпиграмма. Буало не слишком серьезно относится к этой поэтической миниатюре, тем более что, как он утверждал:
Стих Эпиграммы сжат, но правила легки:
В ней иногда всего острота в две строки.
(Перевод Э. Линецкой)
Игра словами казалась Буало безвкусной; проникновение ее в мадригалы, сонеты и тем более в трагедию — признаком художественного упадка.
Под влиянием манерных итальянцев, «Повсюду встреченный приветствием и лаской, // Уселся каламбур на высоте парнасской». И только когда разум «очнулся и прозрел», он отовсюду изгнал игру слов,
«Ей место отведя в одной лишь эпиграмме…». Да и в эпиграмму следует вкладывать достаточно
