значит?
- Не знаю, - медленно ответил Лешка.
-И я не знаю. Те, у кого дело было до меня, похоже, и не подвергали сомнению версию о том, что Чванова грохнули из-за каких-то деловых разборок. А там и Пруткин подвернулся очень вовремя, поэтому в личной жизни Чванова никто не копался, а уж в жизни его жены - и тем более.
- И что ты собираешься делать?
- Покопаться в личной жизни. Прямо с понедельника и начну.
- А Вертолет?
- Что-нибудь придумаем. Пошли в машину, я замерзла.
- У меня такое чувство, Машка, что ты ко мне на дачу-то согласилась приехать только для того, чтобы съездить сюда, взглянуть на место происшествия, - сказал мне Горчаков на обратном пути в машину.
- А что плохого в этом? Я имею в виду, в моем желании взглянуть на место происшествия? Я вообще не понимаю, как можно дело расследовать, не посмотрев на место происшествия. Ты глянь вокруг: молодые сплошь и рядом ленятся задницу от стула оторвать, получают дежурный материал с чужим осмотром, и им даже в голову не приходит, что неплохо бы своими глазами взглянуть на место, где развивались события. Так и работают; а мы потом дела на доследование получаем.
- Ой-ой-ой, тоже мне бабушка русского следствия!
Подойдя к машине, мы застали там банальное распитие спиртных напитков на троих. Они пили шампанское и закусывали шоколадкой. Хозяйственная Лена Горчакова захватила одноразовые стаканчики. Кораблев тут же поставил мне ее хозяйственность в пример.
- А вы, Мария Сергеевна, ветреная.
- Я ветреная?! - поразилась я. - В каком смысле?
- Не в том смысле, что вы меняете мужчин, я вас назвал ветреной в житейском смысле. Вы всю жизнь свою по ветру профукаете.
- Это ты так осмелел под воздействием алкоголя? - разозлилась я. Подумать только, все кругом меня учат жить. А я уже большая девочка, к вашему сведению, и как-нибудь сама...
- Вот именно, как-нибудь, - сказал Кораблев.
- Ты бы лучше на себя посмотрел, - продолжала я злиться, - ты, что ли, идеал?
- Нет, и я не идеал, - неожиданно грустно согласился Кораблев. - Живу один, как перст, бобыль бобылем, даже кот от меня ушел.
- Что? - оторопела я.
- Кот у меня был, ушел к соседям. И соусника у меня нет под сметану, да и вообще я на газете ем.
- А выключатели у тебя чистые? - спросила я.
- А вот это уже слишком интимно, не надо лезть в мою личную жизнь.
- Да ладно, это я так. Вот ты, между прочим, спиртное употребляешь, а ведь за рулем, и мы тебе доверили наши жизни.
- Не волнуйся. Маша, - со смехом сказал Лешка Горчаков. - Ты что, не знаешь, что Леонид может на ногах не стоять, но доедет куда надо... Выхожу я тут как-то из РУБОПа поздно вечером и вижу, как двое выводят Ленечку под руки, просто несут на себе, подвели его к машине и за руль усаживают. Я им говорю: 'Вы что, обалдели? Как же он поедет в таком состоянии?!' А они мне резонно возражают: 'А как же он пойдет? Он же на ногах не держится'. И что вы думаете? Сел и поехал, как миленький, я на следующий день всё сводки смотрел, выискивал ДТП с Ленькиным участием, но ни фига подобного!
Лена Горчакова с мистическим ужасом посмотрела на нашего водителя.
- Как ты можешь? Ты не боишься? Если бы я знала, я бы с вами не поехала.
- Куда ж ты теперь денешься с подводной лодки? - ласково спросил Лешка, откупоривая бутылку и разливая водку в четыре стаканчика, прекрасно зная, что я не в счет, поскольку водку не пью.
- А закусывать чем? - волновалась Лена.
- Шоколадкой, - успокаивал ее Лешка.
- Чем-нибудь контрастным по вкусу, - сказала я, - например, сырокопченой колбасой... Вот Чванов, кстати, был человеком аристократических привычек, я в одном допросе вычитала, что он не терпел, когда шампанское открывали с хлопком, громко, говорил, что знатоки откупоривают шампанское так, чтобы никаких выстрелов, должен раздаться звук, похожий на вздох облегчения...
У меня вдруг испортилось настроение. Я вспомнила про Чванова и про то, что успела узнать про него из не очень-то подробных показаний знавших его людей, и подумала, что Дмитрий Чванов был, в общем-то, добрым, порядочным и интересным человеком. Кому понадобилось его убивать? Ох, как мне хотелось посмотреть убийце в глаза... Я сразу соскучилась в веселой компании, и мне остро захотелось, чтобы выходные кончились как можно скорее, и начался понедельник, и я бы стала потихоньку раскручивать порученное мне дело...
Понедельник начался. И, проснувшись утром от душераздирающего треска будильника, я, как всегда, отчаянно пожалела, зачем кончились выходные.
О пропаже у меня ключей пришлось доложить шефу, поскольку в прокуратуре надо было менять замки. Добрый Василий Кузьмич уже успел связаться с нашим прокурором, настучать, что я отказываюсь получать оружие, и создать у шефа впечатление, что, если я не буду носить оружия, за мою жизнь никто и гроша ломаного не даст. Уж что-что, а нагнетать обстановку Кузьмич мастер.
- Владимир Иванович, ну не люблю я оружие носить. Я и в тир-то редко хожу, да и в человека выстрелить никогда не смогу, зачем мне пистолет? Только сумку будет оттягивать, - убеждала я его, но безрезультатно, видимо, Кузьмич его как следует напугал.
- Мария Сергеевна, - твердо сказал шеф, - вопрос решен. Пишите рапорт и получайте оружие. Я с РУБОПом договорился, вас будут круглосуточно охранять.
- А вот этого не надо, - теперь уже я проявила твердость. - Никаких охранников, найдется кому меня встретить и проводить.
- Да почему?
- Нет, и все, - стояла я насмерть. - Если кто-то захочет меня убить, он и при наличии охраны убьет, дело нехитрое. Да только убивать меня никто не будет, а из понтов жить под круглосуточной охраной и упиваться собственной значимостью - меня это совершенно не прельщает. Я не хочу, чтоб надо мной смеялись. Это лишнее, ну правда, Владимир Иванович...
- Хорошо, - сухо сказал шеф. - Дело ваше, только оружие получите. Напишите рапорт прямо здесь и сейчас.
- Напишу, - ответила я. - Только сразу предупреждаю, что с момента получения мной оружия потенциальная опасность для меня резко возрастает.
Охая и жалуясь на судьбу, я настрочила этот несчастный рапорт на имя прокурора города. Единственным пунктом, по которому мы с шефом достигли консенсуса, был объем рапорта. Владимир Иванович согласился со мной, что не надо тут излагать наши подозрения о причастности некоего сотрудника городской прокуратуры к ограблению; тем более что пока это только наши подозрения. Я написала, что подверглась нападению, возвращаясь домой с происшествия в ночное время, и прошу выдать мне оружие для обеспечения личной безопасности. Шеф начертал внизу, что мою просьбу поддерживает, и я в сопровождении Кораблева направилась в прокуратуру города.
Кораблев по дороге выспросил, было ли у меня вообще когда-нибудь оружие, и если да, то почему отобрали. Я ему со смехом рассказала, что когда-то, тогда я еще работала важняком в прокуратуре города, нам всем выдали табельные пистолеты; но если женщины спокойно к этому отнеслись, то в рядах мужчин началось нездоровое оживление. Мальчики наши работать перестали и круглые сутки разглядывали и чистили свои пистолетики, хвастались, у кого круче кобура, прицеливались в дверь - так войдешь невзначай в кабинет к коллеге, а на тебя смотрит дуло пистолета. В общем, 'играли мальчики в войну'. Но это были еще цветочки. А потом понеслось...
Для начала один из следователей прострелил себе руку, перезаряжая пистолет. Уж как ему это удалось, история умалчивает. Но шуму было много: мы его, истекающего кровью, повезли к судебным медикам, надеясь, что они втихаря его перебинтуют и мы сохраним это происшествие в глубокой тайне. Но те, едва взглянув на рану, посоветовали, не задерживаясь, лететь в военно-полевую хирургию, поскольку бедный следователь может руки лишиться, тут нужна специализированная помощь. Бедняга был доставлен в Военно-медицинскую академию, где был выдан за пострадавшего в борьбе с мафией, срочно
