следственным путем проверим и доводы заявителя о незаконном обыске. По крайней мере, можно будет спокойно все это проверить, не пороть горячку.
- А сопроводительную из городской прокуратуры к 'материалу о незаконных действиях следователя Денщикова' сожжем и по ветру развеем?
- Владимир Иванович, но ведь сопроводительная - не процессуальный документ, а технический, в ней можно написать все что угодно. Процессуальным документом будет постановление о возбуждении уголовного дела, в котором можно написать 'в отношении такого-то', а можно употребить выражение 'по факту'. 'По факту вымогательства', и все тут. Давайте употребим именно такое выражение, а?
- Что вы казуистикой занимаетесь? - рассердился шеф. Верный признак того, что он готов согласиться.
- Владимир Иванович, - чуть-чуть дожала я, - ну что мы поедем докладывать прокурору города сырой материал? Только засветимся раньше времени. А как потом выходить из положения? Не наша вина, что в данном случае нам установленного законом срока не хватило. Объем работы огромный, и пахать эту целину надо следственным путем. Там требуется проведение следственных действий. Так чего горячку пороть? - убеждала я шефа. - Давайте казуистикой воспользуемся во благо себе. Все спокойно сделаем; в конце концов, из дела о вымогательстве можно выделить материалы про незаконный обыск. Зато все сделаем красиво, будет и доложить не стыдно. А?
- А, делайте что хотите, - махнул рукой прокурор, но уже не сердясь, а улыбаясь.
- Есть! - Я повернулась на каблуках и направилась к двери быстрее-быстрее, пока начальник не передумал.
- Стоять! - раздалось сзади.
Я замерла лицом к двери. Шеф грозно вопросил:
- Оружие получили?
- Ой, Владимир Иванович, может, ну его, а? - умильно залепетала я, повернувшись к нему. - Лишняя морока только. И мне, и вам. Вы же по ночам спать не будете: а вдруг у меня оружие похитят! А так вам куда спокойнее...
- Ладно, идите, - прервал меня шеф.
Я чуть не поскакала на одной ножке к дверям, но вовремя опомнилась и вышла как солидная дама.
В коридоре меня уже дожидался рубоповский водитель, тот самый, с которым мы ездили в Токсово за трупом. В морг, в морг, рога трубят!
По дороге мы обсудили прошедший день рождения Лени Кораблева, на котором разливанное море водки было употреблено в РУБОПе, а потом, по сведениям, полученным от водителя, Кораблев уехал в свое старое РУВД, там его тоже ждал накрытый стол. А после этого след его затерялся в неизвестности.
- А где он сейчас? - удивилась я.
- Сие науке неизвестно.
- Очень мило. А если он понадобится? Сейчас в морге выясним какие-нибудь леденящие душу подробности, надо будет поработать, а Кораблева с фонарями искать придется?
- Придется, - вздохнул рубоповский водитель.
В морге сотрудник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью встретил меня таким взглядом, что, не будь у меня многолетней закалки и иммунитета к пучкам отрицательной энергии в мой адрес, на месте старшего следователя Швецовой осталась бы кучка пепла. Я его прекрасно понимала: с подачи какой-то фифы из прокуратуры столько времени сторожить бранзулетку на шее преступного авторитета, да еще не где-нибудь, а в морге... Два отгула он себе заработал.
Про ювелира не было ни слуху ни духу, вдова тоже не объявлялась. Эксперт категорически отказался приступать к вскрытию, пока с шеи не будет снята эта, как он изящно выразился, 'велосипедная цепь'. Мне пришлось ныть и клянчить до тех пор, пока эксперт не вошел в секционную, здраво рассудив, что ему дешевле начать резать труп с цепью на шее, чем препираться со мной. Начал резать - и через считанные минуты, под мой рассказ о загадочных симптомах, предшествовавших смерти, о неясной этиологии заболевания, с которым наш объект был госпитализирован, сам увлекся настолько, что оторвать его от секционного стола было невозможно. Он пританцовывал на кафельном полу и демонстрировал мне наиболее, на его взгляд, показательные моменты.
- Вот смотри, - захлебывался он, - смотри: подкожные кровоизлияния, вот тут и тут. Классно! Ой, и лимфатические узлы на разрезе красные! Здорово! Ух ты, и селезенка дряблая! Обалдеть! Ну-ка, ну-ка, поскоблим! Видишь, торжествующе обернулся он ко мне, суя мне под нос секционный нож.
Я отшатнулась, а он возбужденно продолжал:
- Ты посмотри, посмотри на соскоб.
Я преодолела отвращение и посмотрела, но ничего сверхъестественного не обнаружила. Правда, я и не представляла себе, как должен выглядеть традиционный соскоб с селезенки.
- Соскоб незначительный! - гордо заявил эксперт. - Так, а что там с костями? А костный мозг-то! - ахнул он, после того как я отняла от ушей руки, которыми пыталась заглушить звук распиливаемых костей. - А костный-то мозг! Ты глянь: выдавливается! Легко выдавливается в виде кровянистой жидкости!
- А как должно быть? - успела я вставить слово.
- Обычно у костного мозга кашицеобразная консистенция, а тут смотри, он легко вымывается из костных просветов.
- Так, все это хорошо, а что же все эти выдавливающиеся просветы означают?
- Какие просветы?! Костный мозг выдавливается!
- Хорошо, выдавливающийся костный мозг и дряблая селезенка? Что это значит?
- А хрен его знает! - по крайней мере честно ответил танатолог и чуть не по пояс залез во вскрытые полости. - Просто я такой совокупности морфологических признаков еще не встречал!
- Слушай, а почему у него ткани гиперемированы под крестом? - вспомнила я результаты наружного осмотра трупа. - Никто его в грудь не стукнул, часом?
- Нет, ушиба там нет. А ткани гиперемированы, наверное, потому, что крест натер. Смотри, какой тяжелый, как гантель.
Эксперт хихикнул. В углу секционной что-то глухо стукнуло. Мы обернулись и успели заметить, как рубоповский страж рухнул на пол, ударившись головой о кафельные плитки. Мы бросились оказывать ему первую помощь. Санитар поднес к его носу ватку, смоченную нашатырным спиртом, и оперативник открыл глаза, но, увидев прямо над своим лицом окровавленные резиновые перчатки склонившегося над ним эксперта, зажмурился, и уже никакой нашатырь не помогал, потому что пострадавший из последних сил пытался не дышать. Его можно было понять, я тоже ощущала: перчатки пахнут совсем не фиалками. Я отогнала эксперта назад, к трупу, а сама подняла и усадила оперативника на полу.
- Не думал, что это так противно, - тихо сказал он, держась за голову обеими руками.
- Да уж, - согласилась я.
Именно в этот момент, ни раньше ни позже, нам сообщили, что прибыл ювелир снимать цепочку. Санитар, эксперт и я в ужасе переглянулись, представив, как далекий от танатологических проблем ювелир сейчас подойдет к секционному столу и будет раскрывать замок окровавленной цепочки над разверстыми полостями трупа. Вот дурочка я, что заставила вскрывать, не дождавшись ювелира. Пусть бы снял спокойно с нетронутого тела, а мы бы подождали, никуда не делись бы.
Обругав себя последними словами, я разозлилась уже на Вертолета, его жену и ювелира вкупе за то, что один по дурости заковал себя в цепи, другая от жадности сбесилась настолько, что прислала третьего идиота с трупа бранзулетку снимать; да если даже будет перекушено одно звено цепочки, чего вполне достаточно, чтобы ее снять, вдове хватит на всю оставшуюся жизнь и еще останется на гроб из перламутра.
Убедившись, что опер пришел в себя, я отправилась беседовать с ювелиром и выяснила, что для него войти в секционную - все равно что войти в клетку с тигром. А уж лицезреть вскрытое тело - упаси Господь. Но учитывая, что у него договор на почасовую оплату, он никуда не торопится и готов ждать сколь угодно долго, пока . труп не исследуют до конца, не зашьют и не накроют простынями так, чтобы он видел только свой фронт работ, то есть ювелирное украшение, не отвлекаясь на судебно-медицинские подробности.
Как славно можно урегулировать все сложности при почасовой оплате, подумала я и отвела ювелира в канцелярию. Там ему налили чайку, и он приготовился ждать, сколько понадобится.
