...К моменту моего появления в РУБОПе в коридоре, пристегнутые к кольцам, вделанным в стену, дожидались члены 'Русского национального братства', они же по совместительству бойцы гвардии Вертолета, ныне покойного.
- Вы с ними работали? - поинтересовалась я у Василия Кузьмича.
- Работали, - махнул он рукой. - Глухо. Тупые как пробки, сама увидишь. Пока глухо, - спохватился он, увидев мое недовольное лицо. - Если хочешь, еще поработаем.
- Ну сейчас я их допрошу, и поработаете в свое удовольствие. 'Грибники' здесь?
- Здесь-то здесь, только эти уроды отрицают даже то, что знакомы между собой и с Вертолетом.
- Понятно, - рассмеялась я. - Обычная история. Это делается просто, в протокол заносится вопрос: 'Знаете ли вы такого-то?' Ответ: 'Нет, не знаю'. 'Чем вы объясните, что на предъявленных вам фотографиях вы изображены вместе?' - 'Не знаю, это случайность'. - 'Чем вы объясните, что в вашей записной книжке фигурирует фамилия и номер телефона этого человека?' - 'Ума не приложу!' - 'Чем вы объясните, что в его записной книжке фигурирует ваша фамилия и номер телефона?' - 'Понятия не имею, его книжка, у него и спрашивайте'. - 'Чем вы объясните, что этот человек запечатлен в качестве свидетеля на вашей свадьбе на видеокассете, изъятой у вас дома при обыске?' - '...' Далее к протоколу пишется сопроводительная, и протокол направляется прямиком в программу 'Потустороннее'.
Я как в воду глядела, допрос всех троих происходил именно так, как я описала. Но это не страшно, пусть скажут эту чушь, а мы запишем, а они распишутся, да еще в присутствии адвокатов. Пусть потом суд посмеется.
С этими тремя 'братьями' я разделалась в общей сложности за сорок минут. Теперь предъявить их 'грибникам' на опознание, внести сумятицу в стройные ряды и распихать по разным камерам. Пусть поволнуются, забудем о них на время.
Приехал генерал Голицын - как всегда, бравый, в ладной форме, нетерпеливо постукивающий о ладонь сложенными перчатками. Он привез с собой двух мужиков, иного слова к ним не подберешь. Оба огромные, с выпирающими животами, толстыми шеями, громогласные, они были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы, но таковыми не являлись. Один был из Главного управления по борьбе с организованной преступностью, а другой из Главного управления уголовного розыска. Они сразу стали вести себя как хозяева. Сначала тот, что был из ГУБОПа (я их различала только по цвету галстуков), стал орать на Кузьмина, почему оперативно-поисковое дело по Ивановым неправильно подшито. Потом тот, кто приехал из ГУУРа, стал орать на Голицына, почему в ОПД по убийству Бисягина отсутствует пункт о проверке на причастность к преступлению лиц, ранее судимых за аналогичные преступления, из числа проживающих на территории. Напрасно ему в три горла присутствующие доказывали, что некого проверять, так как на нашей территории еще никто не был осужден за взрыв депутата Госдумы, он даже юмора не понял, похоже, что упивался звуками собственного голоса и на прочие раздражители не реагировал.
Все эти крики долетали до ушей задержанных, и на пользу делу это не шло. Появился Кораблев, ездивший на обыск к Сиротинским, и шепнул мне на ухо, что в багажнике машины Сиротинского-братца обнаружены детали радиоуправляемого взрывного устройства. Сами по себе они даже в собранном виде взрывного устройства не образуют, поскольку отсутствует запал, так что на этом его не приземлишь, но если эксперты докажут сходство с частями того устройства, на котором подорвался Бисягин, становится уже теплее... Я уже заранее знала, что скажет на это Сиротинский: 'Подбросили!'
Когда шла предвыборная кампания, я с удовольствием читала в 'желтой' прессе биографии кандидатов в депутаты. Каждый третий из них в свое время пострадал от произвола правоохранительных органов, и смешно было читать, как банальные статьи за хулиганство или кражи трансформировались в репрессии за вольнодумство. Опера из РУБОПа (тогда еще РУОПа) принесли газетку с предвыборной статьей кандидата от 'северодвинских', в которой тот рассказывал, что ему пришлось провести три месяца в тюрьме по сфабрикованному обвинению в незаконном хранении подброшенного ему, с целью вывести его из политической борьбы, оружия. Опера, которые 'фабриковали' это дело, со смехом говорили, что, если бы они хотели изъятое у него оружие подбросить, им пришлось бы заказывать контейнер, - в двух руках все, что у него изъяли, было не унести: пистолет-пулемет, сто сорок патронов к нему - целый мешок, две гранаты, два 'вальтера' со сбитыми номерами, куча фальшфейеров - морских факелов...
А на тему 'подбросили' или 'сфабриковали' у меня есть еще одно воспоминание - о том, как я проходила преддипломную практику в одной районной прокуратуре и меня послали в тюрьму знакомить обвиняемого с делом. Я тогда впервые в жизни пришла в следственный изолятор и была придавлена видом этих клетушек - следственных кабинетов, с обшарпанной мебелью, тусклой лампочкой и крошечным зарешеченным окошком под самым потолком. Мне показали кабинет, где предстояло работать, и я стала ждать, когда мне приведут клиента. В окошко был виден кусок ослепительно голубого неба, ветер с бешеной скоростью гнал белые облака, похожие на дымки от пушечных выстрелов; и я с радостью подумала, что через несколько часов я выйду отсюда на ветреную набережную, под это ослепительное небо и пойду мимо свободных людей, а человек, который вошел в следственный кабинет, позевывая и недовольно щурясь - он спал в камере, а его, оказывается, разбудили и подняли к следователю, - вот он проведет здесь долгие годы, пока за окнами в решетках будут сменяться сезоны и набережную будет то заливать дождем, то засыпать снегом. Представив себе эти долгие годы в тускло освещенном помещении за решеткой, я внутренне содрогнулась. А клиент с мрачным видом сел за стол и начал лениво перелистывать дело. За другой стол в том же следственном кабинете (следователи и адвокаты давно уже не имеют прав на уединение с клиентом, из помещений для работы тоже понаделали коммуналок, и бывает, что за одним столом ты пытаешь подследственного, а за другим какой-нибудь адвокат из новых, нимало не стесняясь, что его слушают чужие уши, заверяет своего подзащитного, что будет прятаться от следователя, когда придет время 'закрывать' дело, а клиент чтобы не соглашался на другого адвоката, и тогда следователь будет вынужден отпустить обвиняемого из-под стражи, а адвокат тем временем купит подзащитному липовые документы тысячи за две баксов, и тот сможет уехать в страны СНГ и поселиться там под чужим именем, при сегодняшнем бардаке никто его никогда не найдет), - так вот за другой стол пришли из суда знакомить осужденных с протоколом судебного заседания. И вот мой клиент, особо опасный рецидивист, разбойник, семь раз судимый, с помятым лицом заслуженного зэка и насупленными бровями, встречается глазами с точно таким же помятым субчиком мрачного вида, и они солидно друг друга приветствуют, и один другого спрашивает - мол, ты чего здесь? Да вот сижу, дело на меня сфабриковали... Сфабриковали? - переспрашивает первый. Ну да, от первого до последнего листика. А ты? И на меня тоже сфабриковали, ужас.
Так что, если послушать наших клиентов, у милиции и прокуратуры где-то должен быть оружейный склад, откуда без сожаления берутся и подбрасываются борцам за демократию разные пушки и снаряды, и еще должен стоять контейнер с марихуаной, которую подбрасывают всем без исключения задержанным по статье о наркотиках, а также запасной морг, откуда привозят в лес трупы, закапывают, а потом приводят туда ни в чем не повинного человека и заставляют сказать, что это он тут труп зарыл. А главное, столько лет уже наши клиенты пережевывают одно и то же, придумали бы что-нибудь новенькое...
Ну ладно, людей мы задержали, убийство докажем, я в этом почти не сомневаюсь, найти бы только еще мастерскую! Найти бы место, где все эти адские машины изготавливались, гараж этот, подвал или загородный дом!.. А то наши эксперты, связавшись с экспертно-криминалистическим центром в Москве, уже намекают, что с помощью ну очень похожих радиоуправляемых взрывных устройств в соседних областях были уничтожены два преступных авторитета, крупный бизнесмен и ранен директор топливной компании. Почему, собственно, и прибыли на поле боя двое штабных подполковников - аж из ГУУРа и ГУБОПа - оказать на местах практическую помощь в раскрытии серьезных преступлений, то есть обожраться водкой и проследить, чтобы их имена в сводке стояли на первом месте. Но их прибытие вселило в меня надежду, что доблестный уголовный розыск вкупе с борцами с организованной преступностью уже плотно взяли след, иначе бы старшие товарищи не сорвались из Москвы в нашу провинцию, если бы раскрытием не пахло...
Конечно, братец Сиротинский как заведенный повторял: 'подбросили' и 'сфабриковали'. Я недрогнувшей рукой вписала в графу 'основания задержания': 'при нем обнаружены явные следы преступления', и отправила его в камеру. Выйдя в коридор поразмяться, я присоединилась к группе не задействованных в реализации сотрудников, которые слушали рассказ Кораблева про задержание вертолетовских бойцов-троих 'русских братьев' с удивительно русскими фамилиями: Ганелин, Крамм, Гучко, - которые с утра пораньше уже позанимались в спортивном комплексе 'Русского национального братства', загрузились в иномарку и
