'Какое красивое платье, Энни', - сказала Брайди. - 'Это нейлон?'
'Трисел. И не мнется.'
Брайди сняла плащ и повесила его на крючок. В раздевалке стоял небольшой умывальник, над которым располагалось овальное зеркало. Цементный пол устилали обрывки полотенец, клочки ваты, окурки и обгоревшие спички. Выкрашенная в зеленый цвет стенка отгораживала в углу туалетную кабинку.
'Боже, ты отлично выглядишь, Брайди', - заметила Мэдж Даудинг, дожидавшаяся своей очереди к зеркалу. При этих словах она придвинулась к нему поближе, сняла очки и приготовилась мазать тушью ресницы. Она близоруко щурилась, глядя в овальное стекло и копалась так долго, что у остальных девушек начало лопаться терпение.
'Да поторопись ты, ради Бога!' - воскликнула Энни Макке. - 'Или мы простоим здесь всю ночь.'
Мадж Даудинг единственная была здесь старше Брайди. Ей уже исполнилось тридцать девять, хотя обычно она в этом не признавалась. Девушки посмеивались над ее уловками и говорили, что ей давно пора смириться с тем, что имеет - с возрастом, косоглазием и плохой фигурой - и перестать гоняться за мужчинами и смешить всех вокруг. Какой нормальный мужчина на нее позарится? Уж лучше бы Мэдж Даудинг трудилась по субботам в церкви Пресвятой Девы Марии: кажется, каноник О'Коннел подыскивал недавно себе помощников.
'Тот парень уже приехал?' - спросила она, отодвигаясь, наконец, он зеркала. - 'Ну, тот, с длинными руками. Кто-нибудь его видел?'
'Он танцует с Кэт Болгер', - ответила одна. - 'Она к нему клеится.'
'Симпатичный мальчик', - заметила Пэтти Берн, и все засмеялись, поскольку человек, про которого это говорилось, давно уже не был мальчиком - выглядел лет на пятьдесят и был, судя по всему, одним из старых холостяков, изредка выбиравшихся на танцы.
Мэдж Даудинг поспешно выскочила из раздевалки, даже не дав себе труда притвориться, будто ее не волнуют Кэт Болгер и человек с длинными руками. Два ярко-красных пятна разгорелись у нее на щеках, а когда она в спешке споткнулась о порог, все дружно рассмеялись. Будь она помоложе, так бы не волновалась.
Дожидаясь своей очереди, Брайди болтала со знакомыми. Некоторым надоело ждать, и они довольствовались пудреницами. Затем по двое или трое, редко в одиночку, они покидали раздевалку и занимали свои места у спинок стульев, сдвинутых к одной стене танцзала, где и оставались, пока их кто- нибудь не приглашал. Мистер Малони, мистер Свентон и Дано Райан играли 'Полнолуние', 'Кто ее целует сейчас'
и 'Я буду рядом'.
Брайди танцевала. Отец, наверное, уже заснул, сидя у камина; приемник, настроенный на волну 'Радио Эйрин', что-то бормотал в одиночестве. Отец послушал 'Порядок и добросовестность' и 'Зерна таланта'. Ковбойский роман 'Три дороги'
Джека Матолла соскользнул с его единственного колена на плиточный пол. Через некоторое время отец вздрогнет и проснется, как это бывает каждый вечер, спросонья не сообразит, что сегодня за день, и почему он не видит ее на обычном месте, где она всегда сидит за починкой одежды или мытьем яиц. 'Новости еще не кончились?' - спросит он автоматически.
Пыль и сигаретный дым клубились вокруг хрустальной люстры, каблуки стучали, девушки смеялись и прыскали в ладошку, некоторые, не желая ждать настоящих партнеров, танцевали друг с дружкой. Музыка грохотала, музыканты поснимали пиджаки. Они энергично проиграли несколько куплетов из 'Страны огня', потом романтическую 'Просто один из всех'. Темп танца задал Пол Джонс, потом Брайди обнаружила себя с каким-то юношей, рассказывающим, что собирается эмигрировать:
с этой нацией, по его мнению, все кончено. 'Я сижу в холмах со своим дядей', - говорил он, - 'работаю по четырнадцать часов в сутки. Разве это жизнь для молодого человека?' - Она знала его дядю, фермера, чьи каменистые акры отделяла от земли ее отца только одна ферма. - 'Он помешан на работе', - говорил ей юноша, - 'Ну какой в этом смысл, а, Брайди?'
В десять часов поднялся небольшой переполох, вызванный появлением трех великовозрастных амбалов, приехавших на велосипедах из пивной Кари. Они громко кричали и свистели, приветствуя кого-то в противоположном конце зала. Вокруг себя амбалы распространяли запах портера, виски и пота.
Каждую субботу, сразу после их появления, мистер Дуайер складывал свой столик и запирал ящик с выручкой: танцзал был полон.
'Как дела, Брайди?' - спросил один из амбалов, известный как Бозер Эган. Другой, Том Дэйли, спросил Пэтти Берн, как ее дела. 'Потанцуем?' предложил Лупоглазый Хорган Мэдж Даудинг, и тут же прижался своей грудью в синем костюме к вырезу ее платья. Брайди танцевала с Бозером Эганом, который отметил, что она сегодня прекрасно выглядит.
Амбалы никогда ни на ком не женятся, давно уже заключили девушки танцевального зала: они связаны семейными узами с портером, виски и ленью, а еще с тремя мамашами где-то в холмах. Человек с длинными руками не был пьян, но во всем остальном явно принадлежал к той же породе: что-то в его лице выдавало вечного холостяка.
'Отлично', - сказал Бозер Эган, нетвердо и пьяно выписывая танцевальные па. - 'Ты прекрасный маленький танцор, Брайди.'
'Немедленно прекрати!' - вскричала Мэдж Даудинг так, что голос ее перекрыл музыку. Лупоглазый Хорган засунул пальцы в вырез на спине ее платья и сейчас пытался сделать вид, что это вышло случайно. Он глуповато улыбался, лицо лоснилось от пота, а глаза, из-за которых он получил свое прозвище, выкатились еще больше и налились кровью.
'Смотри под ноги', - откликнулся Бозер Эган и засмеялся, брызгая слюной так, что несколько капель попало Брайди на лицо. Энни Макке, танцевавшая неподалеку от места происшествия, тоже засмеялась и подмигнула Брайди. Дано Райан отставил в сторону барабаны и запел. 'Как я мечтаю твои губы целовать', - негромко мурлыкал он, - 'и как хочу тебя к себе прижать.'
Никто не знал имени человека с длинными руками. Единственное, что от него слышали в зале, - стандартное приглашение. Он был из тех застенчивых мужчин, которые стоят в стороне, когда не знают фигур какого-нибудь танца. А когда вечер кончится, он уедет на велосипеде, ни с кем не попрощавшись.
'Наша киска сегодня распрыгалась', - громко прошептал Тим Дэйли на ухо Пэтти Берн: оживление, с которым Кэт Болгер приняла приглашение сначала на фокстрот, потом на вальс, не осталось незамеченным.
'Я жду тебя', - пел Дано Райан. - 'Страдаю и мечтаю о тебе.'
Дано Райан ей подойдет, часто думала Брайди, потому что Дано Райан принадлежал к совсем другому типу холостяков: у него было всегда грустное лицо, словно он устал быть один. Каждую субботу она думала, что он ей подойдет, а потом целую неделю не раз возвращалась к этой мысли. Дано Райан подойдет, потому что ему ничего не стоит переселиться к ним на ферму, несмотря на ее одноногого отца.
Втроем они смогут жить не беднее и не богаче, чем вдвоем, - так, по ее мнению, должен рассуждать Дано Райан, потому что, отдавая им деньги, которые зарабатывал на дорожных работах, он сможет зато экономить на плате за жилье. Однажды, когда танцы закончились, она придумала, что у ее велосипеда прокололо заднее колесо, и он некоторое время возился с ним, а мистер Мэлони и мистер Свентон ждали его в машине мистера Мэлони. Он накачал колесо автомобильным насосом и сказал, что, по его мнению, оно продержится.
В танцзале всем было хорошо известно, что она прикидывает свои шансы насчет Дано Райана. Но так же хорошо было известно и то, что Дано Райан как-то устроил свою жизнь, и вот уже несколько лет ничего в ней не меняет. Он снимал квартиру у вдовы по имени миссис Гриффин, жившей со своим умственно- отсталым сыном в коттедже на окраине города. Говорили, что он привязан к ребенку, часто покупает ему сладости и катает на передней раме велосипеда. Час или два в неделю он посвящал церкви Пресвятой Девы Марии и был вполне предан мистеру Дуайеру. Он играл и пел также в двух других танцзалах мистера Дуайера, отклоняя предложения более престижного городского танцевального клуба, несмотря на то, что выступать там было бы для него удобнее, а гонорар больше того, который платил мистер Дуайер. Но мистер Дуайер открыл Дано Райана, и Дано Райан никогда не забывал об этом - так же, как мистер Малони и мистер Свантон не забывали о том, что их тоже открыл мистер Дуайер.
