ощутимо поползла вверх по шее. На одну минуту, показавшуюся долгой-предолгой, взгляды их были прикованы друг к другу, и она старалась показать всем своим видом, что не боится мужа. «Долг, — произнесла она мысленно волшебное слово. — Я должна выполнить свой долг». Но страх рос и рос по мере того, как она вспоминала физическую боль, которую Рейн причинил, лишив ее девственности, и боль моральную, когда он сказал своим ровным, безжизненным голосом: «Советую смириться с этим, а еще лучше — привыкнуть, потому что это случится снова. Вероятнее всего, не позже завтрашнего утра».
Только потому, что он один-единственный раз улыбнулся ей, она почти забыла, кем была для него и что он видел, когда смотрел на нее: замок Руддлан и чистокровную лошадь для производства на свет наследников.
Она услышала плеск воды, когда Талиазин вылил в пустое ведро мыльную воду из таза. Рейн отвернулся и направился в уборную. Талиазин бродил по комнате, делая вид, что занят делом, и бросал подозрительные взгляды на полуоткрытую дверь, за которой находился хозяин.
Когда Арианна убедилась, что Рейн не собирается осуществлять супружеские права (во всяком случае, не в эту самую минуту), у нее отлегло от сердца. Однако она не видела другого выхода, как оставаться в постели до тех пор, пока он не покинет помещение. Не одеваться же в его присутствии! Кроме того, она чувствовала себя более чем неловко из-за того, что дверь в уборную закрыта неплотно. Правда, Рейн стоял к ней спиной, но звук был прекрасно слышен, а между тем ее собственный мочевой пузырь готов был лопнуть! Когда Рейн вышел из уборной с видом облегченным и довольным, она чуть было не вскочила и не бросилась туда же. Чуть было... Даже если бы она закрыла дверь со всем тщанием, проделать такую интимную вещь, пока муж еще в спальне... ни за что!
Пока он заканчивал утренний туалет, она лежала в неестественной неподвижности, отвернувшись к стене и закутавшись в простыню.
— Моя лошадь оседлана? — невнятно спросил Рейн (в этот момент он чистил зубы мягкой ореховой веточкой).
— Еще нет, милорд. Миледи, я посоветовал бы вам сделать примочку из розовой воды. Если желаете, я принесу и...
— Оставь ее! От синяков еще никто не умирал. Займись лошадью.
После того как за оруженосцем захлопнулась дверь, в комнате воцарилась полная тишина.
— Подойди ко мне.
Арианна повернула голову. Рейн успел облачиться в подштанники (надо сказать, довольно тонкие) — но и только. Он стоял, уперев руки в бока, широко расставив ноги и выпятив бедра. Поза была намеренно угрожающей, и это не понравилось Арианне.
— Подойди! — повторил он громче.
— Но ты еще не одет, — запротестовала она, натягивая простыню даже выше, до самых глаз.
— Тебе многому нужно научиться, Арианна. — Рейн сделал глубокий вдох, отчего могучая грудная клетка еще больше расширилась. — Например, послушанию. Подойди!
— Отправляйся к дьяволу, нормандец!
Он сделал шаг по направлению к ней. Арианна соскочила с кровати, прикрываясь простыней. В следующую секунду она сделала два открытия: во-первых, было почти невозможно двигаться и при этом волочить за собой простыню, во-вторых, она спрыгнула с кровати не на ту сторону. Перед ней была глухая стена.
Она круто повернулась — в самое время, чтобы оказаться лицом к лицу с мужем, — и начала отступать шаг за шагом, пока не коснулась голым задом шершавой поверхности гобелена.
Рейн в два шага оказался рядом и рывком выхватил у нее из рук простыню.
— Ах ты, ублюдок!..
Ладонь зажала ей рот с такой силой, что затылок ударился бы об стену, если бы другая ладонь не обхватила его.
— Я вижу, ты успела привязаться к этому слову, моя маленькая женушка. Ну, а мне не очень нравится, когда его звуки пачкают твои хорошенькие губки.
Арианна хотела крикнуть, что она не даст и горшка с мочой прокаженного за то, что ему нравится или не нравится, но ей было довольно трудно издавать звуки, ведь ладонь мужа закрывала ей рот. К тому же губам было больно от нажима на зубы.
— А сейчас ты попросишь прощения, — сказал Рейн медленно и раздельно, — и при этом обратишься ко мне не иначе, как «мой супруг и господин».
Она впилась мрачным взглядом в его лицо, не знакомое с выражением жалости, и в этом взгляде было написано, куда ему пойти и что с собой сделать, когда он там окажется. Но у Рейна было гораздо больше опыта в поединках такого рода, поэтому Арианна отвела глаза первой.
— Я заставлю тебя попросить прощения, Арианна, — сказал он невыразительно, убирая ладонь с ее рта.
И она знала, что он сумеет ее заставить, поэтому подняла подбородок так высоко, как могла, стараясь смотреть на мужа рак бы сверху вниз.
— Прошу простить меня за то, что я напомнила о постыдных обстоятельствах вашего появления на свет, мой-су-пруг-и-гос-по-дин. Даю слово впредь не делать этого... какие бы усилия вы ни прилагали, чтобы напомнить мне о вашем происхождении.
— Господи Иисусе... — пробормотал Рейн с озадаченным видом. — Только ты способна попросить прощения и оскорбить — и все это одновременно!
Еще пару секунд он продолжал смотреть на нее, пошевеливая бровями и странно двигая губами, словно не знал, рассердиться ему или рассмеяться. Потом с приглушенным проклятием прижал Арианну к груди и до боли впился губами в ее рот. Руки его сжали ей плечи, приподнимая на цыпочки, чтобы ему было удобнее целовать ее. Его язык требовательно ткнулся в ее сжатые зубы. Арианна уперлась кулаками ему в грудь и начала отталкивать его изо всех сил. Ей удалось освободить рот и отвернуть голову. Рейн сдавил ее плечи еще сильнее, словно у него были не руки, а железные тиски. На щеках его ходили желваки, дрожь пробегала по телу, хотя он старался справиться с собой. Наконец он отпустил ее, почти швырнув об стену, и отступил на пару шагов. Арианна не шевельнулась, словно была пригвождена к месту холодным взглядом глаз, сейчас кремниево-серых.
— Я проявил терпение этой ночью, потому что это был твой первый раз, но, черт побери, ты моя жена, Арианна! Мне нужен сын. И он у меня будет, даже если для этого мне придется раздвигать тебе ноги по десять раз на дню!
И он называл терпеливым свое поведение этой ночью! Арианне захотелось плюнуть мужу в лицо.
— Я готова исполнять супружеские обязанности, потому что таков, увы, мой долг перед родом Гуинеддов. Но не жди, что я буду получать от этого удовольствие.
— Да мне плевать и на род Гуинеддов, и на твое удовольствие! От тебя требуется только давать, когда тебя о том просят.
Они стояли друг против друга, скрестив взгляды, как мечи. Наконец Рейн отвернулся и пошел прочь. Арианна тотчас схватила простыню и прикрылась ею, как щитом.
Он закончил одеваться в молчании. За нарядной, расшитой золотой нитью рубахой последовали штаны и кожаная куртка, защищенная легкими роговыми пластинами, — подобие доспехов, «бруань» по- нормандски. Все это время Арианна не сходила с места. Глаза ее следовали за каждым движением мужа.
У двери Рейн приостановился и указал на постель.
— Вот где ты будешь ждать меня, когда я вернусь — прямо в постели. Надеюсь, это ясно?
— Вполне... — Арианна помедлила и добавила: — Мой супруг и господин.
Глава 11
Из открытого окна спальни Арианна наблюдала за тем, как Рейн бок о бок со своим братом пересекает обширное болото. Копыта лошадей погружались в топь, разбрызгивая фонтанчики мутной воды. На руке каждого из мужчин сидел охотничий сокол, и болотная дичь, инстинктивно чувствуя опасность, снималась со своих гнезд.
Несколько минут назад, прежде чем выехать за ворота замка, Рейн повернул своего громадину коня и устремил долгий взгляд на окна спальни. Приняв из рук оруженосца боевую пику, он вскинул ее высоко в
