Винни Пух и философия обыденного языка

Западню желуди, то искать их придется ему, в то время как если они положат мед… тогда как Пух примерно в это же самое время сообразил то же самое относительно своего меда, поэтому Поросенок успел сказать: «Отлично, значит, мед», как раз когда Пух подумал то же самое и собирался сказать: «Прекрасно, стало быть, зжолуди».

«Так-так, мед, значит», говорит Поросенок таким глубокомысленным тоном, как будто вопрос уже решен. «Я вырою яму, а ты пойдешь и принесешь мед».

«Очень хорошо», говорит Пух и ковыляет восвояси.

Придя домой, он заглянул в кладовую: там он встал на стул и схватил с полки огромную банку меду. На ней было написано «МЁТ», но, чтобы убедиться, он снял бумажную крышку и заглянул внутрь. Выглядело это совсем как мед. «Но наверняка никогда не скажешь», подумал Пух. «Помню, мой дедушка говорил как-то, что ему приходилось видеть сыр именно такого цвета». Итак, он запустил язык в банку и основательно лизнул. «Да», говорит, «это он. Никакого сомнения. И мед, я бы сказал, с головы до ног. Если, конечно», говорит, «кто-нибудь не положил для смеха на дно кусок сыру. Возможно, будет лучше мне несколько углубиться… просто на тот случай… на тот случай, если Heffalump'ам не нравится сыр… так же, как и мне. О!» И он глубоко вздохнул. «Я был прав. Это мед, до самого своего основания».

Проделав все это, он отнес банку Поросенку, и Поросенок выглянул со дна Очень Глубокой Ямы и говорит: «Достал?», а Пух говорит: «Да, но не совсем полную банку», и он бросил ее Поросенку, а Поросенок говорит: «Это все, что осталось?», а Пух говорит: «Да», потому что так оно и было. Поросенок положил банку на дно Ямы, выбрался оттуда, и они вместе пошли домой.

«Ладно, Пух», говорит Поросенок, когда они дошли до Пухова дома, «спокойной ночи. Встречаемся завтра в шесть часов утра около Шести Деревьев. Посмотрим, сколько Heffalump'ов мы наловили в Западню».

«В шесть часов, Поросенок», говорит Пух, «у тебя найдется какая-нибудь веревка?»

«Нет. Зачем тебе веревка?»

«Чтобы вести их домой».

«О, я думаю, Heffalump'ы идут, если посвистеть».

«Какие идут, какие нет. О Heffalump'ax наперед ничего не скажешь».

«Ладно, спокойной ночи».

«Спокойной ночи».

И Поросенок пустился рысью к своему дому «Нарушитель Г», в то время как Пух уже готовился отойти ко сну.

Несколько часов спустя, как раз когда ночь начала незаметно ускользать, Пух неожиданно проснулся с чувством слабости и тревоги. Он, бывало, и раньше знавал это чувство слабости и тревоги. И он понимал, что оно означало. Он был голоден. Итак, он отправился в кладовую, встал на стул и пошарил лапой по полке, на которой не обнаружил ровным счетом ничего.

«Забавно», подумал он. «Я-то знаю, что у меня тут была банка меду. Полная банка, полная меду, под завязку, и на ней еще было написано МЁТ, чтобы я знал что это именно мед, а не что-нибудь. Это очень забавно». И он принялся бродить туда и сюда, недоумевая, куда мог подеваться мед, и мурлыча про себя вот такую мурлычку:

Меда нет, и нет огня. Помню: он стоял в буфете с надписью на этикетке:
«Здесь пчелиный собран МЁТ». Мед прекрасный, спелый мед, Ах, куда девался, милый? Ах, какой влекомый силой Ты умчался от меня?[36]

Он промурлыкал про себя эту мурлычку три раза слабым голосом, как вдруг вспомнил, что он положил его в Коварную Западню, чтобы поймать Heffalump'a.

«Зараза!», сказал Пух. «Весь мед ушел на то, чтобы усахарить Heffalump'a». И он снова лег в постель.

Но он не мог уснуть. Чем больше он пытался, тем меньше ему это удавалось. Он пробовал Считать Овец[37], что порой неплохо помогает от бессонницы, но поскольку на этот раз овцы не помогали, он принялся считать Heffalump'ов, но это было еще хуже. Потому что каждый Heffalump, которого он считал, сразу норовил схватить Пухов горшок с медом и съесть его дочиста. Несколько минут он лежал совершенно опустошенный, но, когда пятьсот восемьдесят седьмой Heffalump облизал свою пасть и сказал себе:

«Славный медок, давненько я не едал такого!», Пух не мог больше этого переносить. Он выпрыгнул из постели и побежал прямо к Шести Деревьям.

Солнце было еще в постели, но на небе над Сто-Акровым Лесом сочился свет, и казалось, что солнце уже просыпается и скоро сбросит с себя одеяло. В этом полусвете Сосновые Деревья глядели холодно и отчужденно, а Очень Глубокая Яма казалась еще более глубокой, чем была на самом деле, а Пухова банка с медом на дне ямы выглядела каким-то таинственным призраком, но не более того.

Однако, когда он подошел к ней ближе, его нос сказал ему, что это действительно был мед, а его язык высунулся и начал полировать рот, готовый приступить к делу.

«Зараза!», сказал Пух, сунув нос в банку. «Heffalump съел его!», Затем он подумал немного и говорит: «Да нет, это я съел. Совсем забыл!»

Тем временем проснулся Поросенок. Как только он проснулся, он сразу сказал себе «О!». Потом он храбро сказал себе «Да!». И затем еще более храбро «Именно так». Но он не чувствовал себя вполне храбрым, так как слово, которое крутилось, ёрзало у него в мозгу, было Heffalump.

Что такое был этот Heffalump?

Был ли он Свиреп?

Приходил ли он на свист?

И как он приходил?

Нежен ли он вообще с Поросятами?

Если он нежен с Поросятами, То Смотря с Какими Поросятами?

Положим, он нежен с Поросятами, но не повлияет ли на это тот факт, что у Поросенка был дедушка по фамилии Нарушитель Гарри?

Он не находил ответа ни на один вопрос... а ведь он собирался идти смотреть своего первого Heffalump'a, и не далее, как через час.

Конечно, Пух будет с ним рядом, а вдвоем гораздо веселее. Но что, если Heffalump очень нежно любит Поросят и медведей? Не будет ли лучше притвориться, что у тебя болит голова, и не ходить к Шести Деревьям в это утро? Но тогда предположим, что день окажется удачным, в Западню не попал ни один Heffalump, а он все утро попусту проваляется в постели, теряя время. Что же делать?

И тогда ему пришла в голову Умная Мысль. Он тихонечко придет к Шести Деревьям, весьма осторожно заглянет в Западню и посмотрит, есть ли там Heffalump. И если Heffalump там, то он убежит и снова ляжет в постель, а если там его нет, то нет.

Итак, он пошел. Сначала он думал, что в западне не будет Heffalump'a, а потом думал, что будет. Подходя ближе, он уже был уверен, что Heffalump там, потому что он мог собственными ушами слышать, как тот хеффалумпил, как не знаю кто.

«Боже милостивый, о боже милостивый», сказал Поросенок.

Он хотел убежать прочь. Но поскольку он подошел уже очень близко, он почувствовал, что должен хоть одним глазком взглянуть на Heffalump'a.

Итак, он подполз к краю Западни и заглянул в нее…

Все это время Winnie Пух пытался стащить с головы банку из-под меду. Чем больше он тряс ею, тем глубже он в нее влезал. «Зараза!», говорил он изнутри банки, а также «Ох, на помощь!», а чаще просто «Оу!» Он пытался разбить ее обо что-нибудь, но так как он не видел того, обо что бился, то и это не помогало. Он попытался выбраться из Западни, но, так как он ничего не видел, кроме банки, и то совсем