– До чего же чертовски не везет! – закричал он. – О, Боже! Все планы на браки наших детей превращаются в ничто!
Изабелла старалась сдержать страшное волнение, охватившее ее. Катарина – вдова! Это означает, что она может вернуться домой. Сможет вернуться к матери, как ее старшая сестра, Изабелла, королева Португалии.
Изабелла с Фердинандом ехали в Толедо, чтобы дождаться там прибытия Хуаны и Филиппа. По всему городу звонили колокола, люди толпились на улицах – они готовились встречать не только своих суверенов, но и их наследницу.
Жителей Толедо вовсе не волновало, что Хуана – женщина. Она по праву была преемницей Изабеллы, и когда настанет время, они признают ее своей королевой.
Нервозность и тревога королевы возрастали все больше и больше по мере приближения встречи с дочерью.
«Я узнаю, – думала Изабелла, – узнаю, как только увижу ее. Если в ней произошло хоть какое-нибудь изменение, я сразу это замечу. О Хуана, моя дорогая дочь, будь спокойной, любовь моя. Я молю Бога, чтобы ты была спокойна».
Потом она вспомнила, что очень скоро домой вернется Катарина. Зачем ей оставаться в Англии в качестве вдовы почившего принца? Она должна вернуться домой к матери, и тогда, наверное, сможет быстро оправиться от потрясения в связи со смертью мужа.
Солнечным, прекрасным майским днем Филипп с Хуаной въезжали в Толедо. Фердинанд с Изабеллой стояли в воротах величественного Алькасара, ожидая встречи с ними.
Глаза Изабеллы тут же устремились на дочь. На первый взгляд казалось, что в Хуане произошло лишь одно изменение, неизбежное после родов – она повзрослела и немного подурнела. Ведь прежде чем покинуть Фландрию, Хуана родила дочь, еще одну Изабеллу. Правда, она никогда не была самой красивой из детей королевы.
С Хуаной был ее муж. Изабелла задрожала от страха при виде этого светловолосого красавца, который шел впереди с надменным выражением лица. Он был поразительно красив и отлично осознавал это. «Бедняжка Хуана! – подумала Изабелла. – Надеюсь, это неправда, что ты без памяти любишь этого человека, судя по слухам, дошедшим до меня».
Прибывшие преклонили колена перед суверенами, однако королева подняла дочь и прижала к себе. Это был один из тех редких случаев, когда королева пренебрегла этикетом. Она должна сжать в объятиях свою дочь, свою несчастную дочь, которая больше кого-либо доставляла ей тревог. Королева вдруг открыла для себя, что из-за этого любила ее меньше всех.
Хуана улыбнулась и несколько секунд не выпускала мать из объятий. Она буквально вцепилась в нее.
«Как она рада, что дома!» – подумала королева.
Непродолжительная церемония завершилась, и Изабелла сказала:
– Я хочу побыть немного с дочерью. Доставьте мне эту радость. Филипп, ваш тесть желал бы побеседовать с вами.
Изабелла повела дочь в покои, в которых ровно двадцать лет назад та родилась.
– Хуана, – сказала Изабелла, вновь обнимая дочь, – не могу выразить, как я рада тебя видеть. С тех пор, как ты нас покинула, мы претерпели так много горя!
Хуана молчала.
– Дорогая моя, – продолжила королева, – ты ведь счастлива, не так ли? Ты счастливее других моих дочерей. Твой брак оказался плодовитым, и ты любишь своего мужа.
Хуана кивнула.
– Ты слишком переполнена радостью оттого, что вновь оказалась дома, чтобы сказать об этом. Ведь так, дорогая? Так? Я счастлива не менее тебя! А твой муж… он добр к тебе?
Лицо Хуаны омрачилось, и на нем появилось выражение, приведшее королеву в ужас.
– Там эти женщины… всегда, всюду… женщины… Во Фландрии везде женщины. На каждом шагу женщины. Женщины будут и в Испании. Я их всех ненавижу. Ненавижу!
– Пока ты в Испании, не должно быть никаких скандалов, – строго проговорила Изабелла.
Хуана рассмеялась, и этот дикий хохот сразу же напомнил Изабелле безумный смех ее матери.
– Ты не можешь постоянно гонять их. А они повсюду его преследуют. Буквально ходят по пятам. Ты удивлена? Разве есть в мире мужчина красивее моего Филиппа?
– Разумеется, он очень красив, но он должен помнить о своем достоинстве.
– Они не дадут ему помнить об этом. То не его вина. Они всегда и везде, – Хуана сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – О, как я ненавижу женщин!
– Дорогая, твой отец поговорит с ним.
Из уст Хуаны снова вырвался безумный хохот.
– А он не будет его слушать. – Она громко щелкнула пальцами. – Его ничто не волнует… и никто… ни мой отец, ни король Франции. О, видела бы ты его во Франции. Видела бы этих женщин в Блуа да и вообще во всех городах, которые мы проезжали… Они не могли устоять перед ним… они преследовали его, умоляя, чтобы он затащил их в постель…
– И он этому не противился? Хуана гневно повернулась к матери.
– Он ведь живой человек. А мужской силы в нем – на десятерых обычных мужчин. Это не его вина. Это все женщины… эти проклятые женщины.
