специалисты, и они за это получают деньги от фирмы, и немалые. Да, я тугодум, но могу быть достаточно твердым в своих убеждениях…
Вдруг я услышал звук вибрирующих в мозгу струн. Пока сообразил, что именно о таком звуке говорил Стоценко и его надо бояться, нечто острое кольнуло меня в затылок – легкий такой укол, словно комар укусил, – и тело мое стало трястись, будто в руках моих работал отбойный молоток, которым я вгрызался в бетон.
Внезапно звон стих. Прямо передо мной возвышалось нечто серое – бесформенное аморфное тело, покрытое студнеобразными бугорками. Испарения, испускаемые бугорками, колебали воздух, размывая очертания серого нечто, делая его невесомым, парящим в воздухе в нескольких сантиметрах от земли. Я пошевелил рукой, мотнул головой, сделал шаг и остановился – показалось, что чудище усмехнулось, собрав в верхней части тела бугорки в забавный рисунок.
Я выругался, лихорадочно шаря по подвалам памяти, ища подходящие для такого случая слова. Но в голову лезли лишь восклицания хулиганской юности. Вихрем пронеслось в мозгу: если оно слышит, телепатируя?.. Что подумает?.. Я старался думать о космическом братстве разумов.
Тотчас почувствовал острую боль в пятках… А чудище продолжало усмехаться рисунком бугорков… Боль пропала… и возникла вновь. Мне захотелось убежать, скрыться, кротом в землю, как советовал Стоценко, но поздно – гипнотическая сила рисунка, состоящего из зыбких бугорков, держала меня. Пи-ип- пи-ип… боль пульсировала. Какая-то сила то погружала раскаленное шило в мои ступни, то вытаскивала… И я, поймав момент, стал прыгать, в такт пауз отрываясь от земли. Мне стало приятно, что догадался, как избавиться от ритмических сигналов боли. А вскоре понял, что принял участие в игре, навязанной чудищем. И в этот момент оно обмякло, разбросало по телу бугорки, сотворив рисунок равнодушия, оформилось в шар… И взметнулось в небо огромной черной птицей.
Напрасно я кричал ей вслед о готовности к дружбе и что-то о математике.
Оно предложило мне игру, и я сумел разгадать условия. Так почему же не пожелало остаться поговорить? Мне подумалось: кто-то, изыскавший возможность проникнуть в мир Якова, придумал аморфное тело с бугорками, чтоб подшутить надо мной. Может, Стоц? Но огненное шило, садистски вонзаемое в ступни ног… Земная логика здесь пасует. Таких шуток не бывает. Надо назвать такую шутку издевательством – не иначе.
– Поль, – услышал я голос Якова.
Справа от лесного человечка стоял махонький – вдвое меньше Стеши – мужичок в небесно-голубой бархатной шляпе с острым верхом. Глаза – два голубых солнышка – сердитые.
– Давненько на нашей земле не было ангелов, – сказал мужичок. – Меня зовут Амир.
Я присел и бережно пожал протянутую мне ладошку.
Эльф что-то сказал Якову на незнакомом языке, и они захохотали, показывая одинаково острые мышиные зубки.
– Вы, вероятно, по поводу Сухорукого здесь? – обратился я к эльфу, разглядывая плюшевые башмачки на его ногах.
– Ты интересуешься больницами, – сказал он, не ответив на мой вопрос.
Честно говоря, развалины меня сейчас мало интересовали. Хотелось побольше узнать о личности Черного. Его садистские наклонности говорили о недоброй черте характера.
Мне уже стали привычными чудеса мира Якова, они воспринимались как должное, само собой разумеющееся. И мне не требовалось опасаться за свой рассудок. Где-то в подсознании тлело – чудеса однажды прекратятся и я вновь окажусь в буднях старательской жизни. Буду лишь вспоминать сладкий сон, навеянный гипнотической силой бабы Ани. Правда, обгрызенный уголок одеяла… Найдется объяснение и для него… Однако шутка Черного, умеющего превращаться в бугорчатое аморфное существо… Сон. Все – сон.
– Мне бы хотелось осмотреть самую древнюю больницу.
«Вот те раз», – воскликнул я мысленно, увидев спину Амира. Она была украшена крылышками гигантской бабочки. Желтые, они подрагивали на фоне голубого бархата курточки.
Яков и Амир вдруг заторопились, сославшись на кучу ожидающих их дел. Сказали – жди, скоро придем.
Да здравствует холм, где Стоц познакомил меня с Яковом! Истину говорю, нет во Вселенной места краше Земли. Мне захотелось опуститься в траву и лежать на ней, смотреть в небо и не думать ни о чем – просто лежать и просто смотреть. Но из кустов вывалился эльф. А не подсматривал ли он за мной от нечего делать?
– Ты готов? – спросил он и дернул меня за крыло. – Язык проглотил? – И вновь дернул за крыло, и еще. Выдернул перо. – Извини. – Сунул перо на свое место – в крыло, откуда выдернул.
Ему, наверное, понравилось дергать – вытянул длиннющее перо и, не слушая мои слова о готовности к путешествию, сунул кончиком пера мне в лицо:
– Куси, куси… Р-р-р-р-р… Если через полчаса не соберешься, оставайся при своих интересах. – Эльф воткнул перо в землю.
Смешно и грустно было смотреть на него, похожего на гнома. Именно таким я представлял себе гнома. А это – эльф.
– Летим, – сказал я, вздохнув. – Чего ждать-то? Амир летел молча, шевеля губами и поправляя свалившуюся на глаза шляпу. Она у него постоянно сваливалась. Наконец он снял ее и сунул под мышку. Однако вскоре снова надел и стал проклинать, видимо, того, кто сшил ему этот капризный головной убор.
– Два бы шнурочка… Желтеньких. Завязал бы под бородой, и не надо беспокоиться – лети на здоровье.
Я несколько раз пытался заговорить с Амиром, но безуспешно, он даже не смотрел в мою сторону.
Наконец мы опустились на землю. Амир поправил шляпу и ковырнул туфелькой каменистую поверхность площадки. Окруженная соснами, она была квадратной, каждая сторона метров пятьдесят.
