Стоценко с некоторым интересом наблюдал происшедшую сцену. Но едва в горнице стало на одного человека меньше, опять нагнул голову и начал лениво водить ложкой по краю тарелки.
– Обидела парня, – сказала баба Аня, осуждающе глянув на Милку. – Он из-за тебя и живет-то в этом доме.
– Так вы же сами просили, чтоб дразнить его.
– Просила… Теперь хватит. Любит он тебя… Я тут написала кое-что. – Баба Аня ткнула пальцем в лежащую на столе тетрадку и глянула на меня. – Про мозговые расстройства. Отошли куда надо… Якову и Стеше привет передай при встрече.
Я хотел что-то сказать, но старуха погладила Милку по голове, чмокнула в лоб и, кряхтя, пошла к кровати. Легла, шепча то ли молитву, то ли песню.
Я и Стоценко вышли на улицу. И в лес.
– Хотел Туда вернуться, но не смог, – пожаловался Стоценко. – Какую-то дрянь каждый день хлещу. По нескольку литров… «Посох» прислал Еремеева. Ждет тебя. И пакет привез. – Он достал из-за пазухи сверток.
В пакете было письмо и десятка два фотографий. На каждом снимке рисунки Стоценко – слева, а справа – такие же, но более профессионально. Только русалка Стоценко лежит на камне, а художник поместил ее на дерево, обе очень похожи, словно с одной натуры писаны. Я отложил снимки и стал читать письмо вслух:
«Поляков, здравствуй! Присланный тобой архив наделал много шума. Экспертиза установила, что письма фальшивые, но сделать такое мог только гений, – компьютер высказал предположение, что существуют оригиналы писем, с которых сняты копии. Но компьютер также уверяет, что почерк принадлежит авторам этих посланий! Все бы хорошо, однако как быть с бумагой? Ведь она выпущена – а это совершенно точно, если верить лабораторному анализу химиков, – после того, как большая часть корреспондентов умерла. Вот тебе и основание считать письма фальшивками. Правда, цена фальшивки, как ни странно, возросла. Появилось много желающих их приобрести. Это первое, что хотелось сообщить тебе.
Серия рисунков – назовем ее словом «поцелуй» – самое интересное и загадочное в твоем деле. Суди сам. Точки, ограниченные сторонами треугольника, есть не что иное, как созвездие. Так считает один из ленинградских астрономов-любителей. В его атласе для Этого созвездия даже есть имя – Атон 241 – (А). Но, как уверяет любитель, смотрят на это созвездие не с Земли, а с точки, расположенной в другом созвездии. Можно бы посчитать бредом, но треугольник показали другому астроному, и он… подтвердил догадку любителя. Подтвердил! Это во-вторых.
Рисунки, как ты утверждаешь, сделанные с натуры, – обыкновенная интерпретация творчества художника Ивана Билибина. Ты убедишься в этом, внимательно посмотрев на фотографии. Зачем так шутить?.. Это третье.
Четвертое. Записи Архелаи-Анны систематизируем. Лаборатории «Посоха» уже готовят препараты по рецептам ворожеи. Есть положительные результаты. Радуйся.
При тебе постоянно будет находиться доверенное лицо нашей фирмы. Совет решил взять все расходы, связанные с твоим пребыванием у Архелаи-Анны, на себя. Желаем успеха».
Под письмом стояла печать для документов, идущих за границу, и подпись председателя, именовавшегося в письме президентом.
– Я нашел пластик с другим рисунком. На нем нет целующихся. Какой-то динозавр, дракон с зубами, еще треугольник, символы. Оба пластика одинаковы, если б не целующиеся.
– Лес кругом, дом лесника меж стволов. – Стоценко глянул на меня укоризненно. – Птицы поют, муравьи в траве ползают. Жорка в твою женщину влюбился – жизнь, куда ни глянь. И все в ней ясно, относительно конечно. Если не лезть в философию… Но в твоей и моей памяти существует другой мир. В нем есть место чудесам. Яков утверждает, что чудеса творятся естественным путем. – Стоценко развел руками. – Можно допустить, что в Том мире были не мы, а наши информационные двойники. И только они могут превращаться в ангелов, обезьян, ящериц. Но кто же тогда Яков? И кто – Черный? Зачем он строит то, что с его подачи мы называем словом «больница»?.. Я разговаривал с Еремеевым. Боюсь, «Посох» подозревает, что мы свихнулись, – Еремеев приехал с каким-то медиком. Не хотел бы познакомиться с ним?
– Значит, теперь ты считаешь мир Якова реальным?
– Ты опять ничего не понял! Нет Того мира! И быть не может, пока не отменили физических законов… Есть модель пространственно-временного континуума, который мы посещаем, будучи под воздействием изготовленного старухой биостимулятора психических процессов нашего мозга: как прозрение, просветление, сатори – прорыв в ту точку времени, в которой Землю посещает Нечто, способное нанести вред человечеству. Совсем не случайно Черный превращается в аморфное пупырчатое существо. Наш мозг не знает такого, никогда не имел дела с подобной формой живой материи. Другими словами, мы видели лишь символ опасности, грозящей Земле. Старуха заставила наш мозг ощущать опасность, сделав его чрезвычайно чувствительным к сигналам такого рода… И, чтобы не утонуть в абстракции, наш мыслительный аппарат изобрел мир Якова и Стеши. Но главное – Черный и дела его.
– Как ты, однако, ловко все разгадал! – воскликнул я не совсем притворно. – Чтоб, говоришь, не утонуть в абстракции!
– Знал, что ты поймешь!.. Еремеев не понял.
Я жалел Стоценко. Наверное, он малость тронулся умом. Его восприятие Того мира приобретало вид психоза. Может, не такого страшного, как болезнь Дятла, но требующего вмешательства врачей. Что касается меня, я продолжал плыть по волнам событий. Надо набрать как можно больше информации, разложить по полочкам, чтоб удобнее было строить картину логических связей чудесного с реальным, подчиняющимся законам физики. Стоценко упомянул о возможности существования информационного двойника – сгодится как версия.
– Если хочешь увидеть Еремеева, беги. Он ежедневно ждет. Увидишь его там, где встречался с молочницей.
Жорка косил траву, бросая взгляды на разгуливающую по двору Милку. На ней был только купальник.
Загорела она до черноты. Под кожей ни жиринки. Как скульптором фигура вылеплена. Я впервые ревновал. Если честно, Жорка выглядел эффектнее меня. И было бы совсем неудивительно, если б Милка
