идеальную партнёршу. Тебе это по карману, ну, с небольшим напрягом, может быть. Ты ведь собираешься на пахоту? На какое поле? Нет, не говори: сам случайно знаю. Топсида, так? Место весьма урожайное. Так что будет и чем заплатить, и наладить новую жизнь – семейную. Вот тебе и решение всех проблем.
– Считай, – ответил тогда Кортон, – что я у тебя в долгу.
И в самом деле, он ведь и сам знал о существовании и профиле этих фирм, изредка даже соприкасался с их продукцией. Но почему-то не приходило в голову воспользоваться их услугами. Хотя он всегда понимал, что для достижения желаемого мало обладать долготерпением и ждать, надо двигаться навстречу, действовать активно, брать игру на себя. Может быть, конечно, из этого ни черта не получится. Но без риска не бывает победы. Так что Орен без промедления составил план, обратился к констругенам и сделал заказ.
После этого три недели он не ходил, а прямо-таки порхал на крыльях. Вернее, душа порхала, тело же было погружено в подготовку к годичной командировке на Топсиду – весёлый и хитрый мир. А в первый день четвёртой недели он явился на фирму и аннулировал заказ. Между прочим, неустойку пришлось платить серьёзную, такие деньги на улице не валяются. И всё же он отдал их с чувством великого облегчения.
Это, безусловно, не могло случиться без причины. Причина возникла совершенно неожиданно. Она называлась – Катя Гай, коллега. Со Стрелы-Второй. Прибыла на время – в порядке обмена. Для некоторой дополнительной подготовки. Кате тоже предстояла пахота. Ей дали инструктора.
Орена Кортона – наверняка решили вы. И ошиблись. Инструктором был назначен Паол Фест – тот самый коллега, что дал Кортону ценный совет.
Фест проработал с Катериной день. А вечером поймал приятеля на выходе. И сказал:
– Слушай внимательно, потому что моими устами сейчас будет говорить Творец.
Кортон не без удивления кивнул.
– Завтра с раннего утра… нет, прямо сейчас вернись в отдел и подай рапорт. Содержание: ты настоятельно просишь освободить меня, Паола Феста, от обязанностей инструктора прикомандированной Катерины Гай и назначить тебя. Мотивировку придумаешь. Можешь использовать мою: профиль её подготовки во многом не совпадает с моими специальными познаниями, зато идеально совпадает с твоими. – Фест извлёк из сумки пластинку и протянул Кортону. – Вот мой рапорт на ту же тему. Оба – и твой, и мой – сразу же переправь в утреннюю почту шефа. С утра пораньше получи его «добро», обожди её у моего кабинета и приступай.
– У меня совершенно другие планы, – ответил Кортон хладнокровно.
– Забудь. Помнишь, что ты мой должник? И обязан выполнить моё требование. Ты его услышал. Выполняй.
– Откровенно говоря, – промолвил Кортон, – я ни черта не понимаю.
– Естественно, – ответил Фест. – Ты ведь её не видел.
– Тем более. Я её даже не опознаю. И вообще – зачем? Хочешь просто спихнуть мне?
– Вот именно. Хочу тебе спихнуть. Ты её увидишь – и сразу всё поймешь.
Долги надо отдавать. Недоумевая, Орен выполнил требуемое. Наутро увидел её. И засмеялся. Потому что понял: она уже родилась. И ещё не умерла, прожив свои двадцать с чем-то лет.
Он всё ещё смеялся, когда она подошла к нему и прижалась головой к его груди. Наверное, и ей сразу всё стало ясно.
К чертям всякие идиотские заказы!
С этого мгновения они не расставались ни днём, ни ночью. Были вместе на занятиях, тренировках и на отдыхе. И даже потом, когда пришла пора полевой работы, он без возражений был назначен её выпускающим, берегущим, а когда она вернётся с поля, он станет её принимающим. Это как бы само собой разумелось.
Так бы и случилось – если бы она вернулась. Но произошло то, что произошло. Неизвестно что. Он потерял её. Потом нашёл. На несколько часов. И снова потерял. Больше она не возникала. Не поступало ни бита информации. Кроме того, что попало на аудио-, видео– и граммо-… Но это, вероятнее всего, было дезой. Чтобы увести ищущих её с верного пути.
Её искали. Всё Бюро, в котором оба они работали. Но упорнее всего – он сам. Ничего удивительного: для других Катя была коллегой, для него же – всем.
Началась пора скитаний – в поисках хотя бы малейших следов. Прошло полгода, а их всё не было. Единственным, что у него ещё оставалось, была надежда. А она питалась лишь уверенностью в одном: если бы Катерины уже не было в живых, то умер бы и он. Без всякой видимой причины. Приключилась бы внезапная остановка сердца или ещё что-нибудь подобное. Но его сердце билось – значит, и её тоже. И то, что сегодня ещё нет никаких результатов, вовсе не значило, что и завтра…
Хотя нельзя сказать, будто результатов до сих пор не было. Один, как минимум, появился очень скоро. Его можно назвать ненавистью. К женщинам. Ко всем. Знакомым и незнакомым. Старым и молодым. Прекрасным и уродливым. Хорошим и плохим. Ко всем живым.
Причина такого чувства была ясна: какое имели они право быть, если
Нет, Орен Кортон не делал им ничего плохого. Но как бы перестал воспринимать их как реальность. В упор не видел. Никак не общался. Обходил стороной. Стремился забыть, что они вообще существуют на свете. Если же кому-то из них, ещё не знакомых, удавалось обратиться к нему по какому угодно поводу, он, глядя в сторону, лишь пожимал плечами и поворачивался спиной. И уходил.
Вот таким он стал.
И внезапно оказался в положении, когда уже невозможно избежать контакта с женщиной. Когда придётся общаться с ней. Обследовать. Разговаривать. Стараться облегчить её страдания. И если её положение оставит лишь один выход – бережно подвести к этому выходу, открыть перед нею последнюю дверь. И поддерживая до последнего мгновения, помочь переступить порог.
До сих пор ему удавалось избегать такого положения. На Середине он был не единственным эвтанатором, и там уже стало известно, что от работы с женщинами доктор Кордо отказывается наотрез. Но здесь он был единственным. Специально по этому случаю присланным. Отказаться было невозможно: переложить не на кого. И нельзя просто повернуться спиной – начнётся межмировой скандал. А ему следовало ещё какое-то время оставаться на Середине. Там надо ещё копнуть поглубже – Середина была одной из тех точек Галактики, через которые пролегал намеченный для Катерины маршрут – когда она ещё была.
Ну почему, почему им там взбрело в голову послать на этот вызов именно его? Было ещё, как минимум, два человека, кто мог бы… Кстати, одним из них была женщина. Но выбор пал на него. Случайно? Или имелись другие причины?
Впрочем, мысли об этом были лишены смысла. Послали его, и сейчас он был здесь, так что выполнить работу предстояло именно ему и никому другому.
Оставалось только смириться и перешагнуть через самого себя.
На практике это значило: идти на собеседование со здешним начальством и вести себя, как если бы всё пребывало в полном порядке.
Ну, этим-то искусством Орлен владел с давних пор. Всё пройдёт без сучка, без задоринки.
Правда, в предстоящем разговоре он выдвинет кое-какие условия. Не объясняя, конечно, что они вызваны тем, что пациент – женщина. Это покажется, да и на самом деле будет, неприличным. Ничего, причины он придумает по дороге к Клинике.
Доктор Орлен Кордо уложил в визитный кейс всё, что могло понадобиться ему при первом знакомстве с больной. На всякий случай перед зеркалом проверил несколько рабочих улыбок – и для начальства, и для персонала, и для пациента. Губы повиновались хорошо. Вот глаза…
Ничего, на этот случай у него припасены тонированные очки. Старомодно. Но врачу идёт, если он придерживается традиций. Это помогает выглядеть надёжным, фундаментальным. Словно ты и в самом деле стопроцентный доктор. Чтобы показать свою приверженность новым методикам, существуют другие способы.
Медицина всегда была искусством, в котором достаточно много от сцены.
Орлен думал об этом, медленно шествуя по гостиничному холлу, чуть кивая швейцару в дверях и усаживаясь в машину, уже сам вид которой побуждал окружающих снять шляпы. Мелочь, конечно. Но
