приятно.
Представление начальству прошло даже быстрее, чем Орлен предполагал.
Принимали его трое: менеджер Клиники, главный врач, третий же, скорее всего, прямого отношения к медицине не имел. Так, во всяком случае, определил про себя Кордо. Поскольку общение происходило на лингале, должности этих господ можно было перевести именно таким образом. Хотя, возможно, существовали варианты.
Это, в принципе, не имело значения. Однако следовало отметить: никто из троих не подал ему руки. Его вежливый поклон был встречен сдержанными кивками. Хотя обязательные улыбки – во всяком случае намёк на них – имели место.
«Ладно, не подали руки – а может быть, здесь это вообще не принято? Тот, доктор Пинет – мы с ним здоровались за руку? Чёрт, как же я не запомнил? Плохая концентрация внимания. Опасно. Учти».
– Итак, вы – доктор медицины Орлен Кордо, и ваша специальность – эвтаназия?
– Я врач более широкого профиля, так что эвтаназия – одна из моих специальностей.
– По-видимому, у вас имеются при себе документы, подтверждающие как ваш статус, так и квалификацию. На будете ли столь любезны показать их нам?
– О, разумеется. – Орлен извлёк из сумки всё, что следовало. – Будьте любезны.
Все трое, передавая из рук в руки, внимательно рассмотрели предъявленное. Третий, не-врач, даже заложил карточки в анализатор и удовлетворённо кивнул.
– Благодарим вас, доктор. Здесь указано, что как эвтанатор вы обладаете межмировым статусом. Это очень приятно. Перечень выполненных вами работ также внушает уважение. Очень хорошо. Тем не менее… вы прибыли с Середины. Однако тут нет указаний на ваше гражданство. Вы не серединский подданный?
– Нет. Но мой статус даёт мне полное право…
– Мы далеки от мысли ставить его под сомнение, доктор. Ни в коем случае. Простите нас за чрезмерное любопытство. Просто… к нам не часто приезжают такие люди, как вы. Эван – очень замкнутый мир, и вам, возможно, ещё придётся встретиться с проявлениями этой нашей обособлённости, скажем так. Доктор, мы готовы выслушать пожелания, касающиеся как предстоящей вам работы, так и иных сторон вашего пребывания здесь. Например: может быть, вы нуждаетесь в прислуге для облегчения бытовых сторон жизни? Или в специальном поваре – если вы соблюдаете определённую диету? В переводчике для предстоящего общения с больной? В человеке, который мог бы быть вашим проводником при знакомстве с городом – мы надеемся, что вы удостоите вниманием наши парки, театры, музеи? И тому подобное. Итак?
Орлен склонил голову, благодаря за предложения. И тут же слегка покачал ею, говоря:
– Я тронут вашей предупредительностью, господа. Но позвольте мне отложить ответы на более позднее время. Прежде я должен видеть больного. Провести обследование. Вот в этом я рассчитываю на полное содействие ваших специалистов и лабораторий – если оно потребуется, конечно. Лишь составив картину предстоящей работы и пообщавшись с больным, я смогу понять: нужны ли мне переводчик и проводник или у меня просто не останется времени на что-либо, кроме собственно работы. Уже сейчас могу определённо сказать: в поваре не нуждаюсь, относительно питания у меня нет явных предпочтений или запретов. Я не случайно коснулся вопроса времени: мне хотелось бы выполнить то, чего вы от меня ожидаете, не тратя ни одного лишнего часа, поскольку дома меня ожидает прерванная работа чисто научного характера, работа по контракту, так что я поставлен в достаточно жёсткие временные рамки. Надеюсь, вы меня понимаете.
– Разумеется, доктор.
Это сказал главный врач. Чиновник же, деликатно кашлянув, проговорил:
– У вас нет предпочтений и запретов в области питания, значит ли это, что вероучение, какого вы придерживаетесь, достаточно широко? Конечно, вы имеете право не отвечать, но всё же я спрошу: каковы ваши убеждения в этой области?
Менеджер уже поднял руку; скорее всего, чтобы отвести заданный вопрос, сочтя его бестактным. Но Орлен опередил его:
– Я принадлежу к последователям Прямого Общения, если вам угодно. Это…
– Доктор, – прервал его менеджер, – мы знаем это учение. Благодарю вас.
– Я также очень благодарен, – присоединился чиновник. – Видите ли, в нашем мире существует лишь одна церковь – Эванская, чьи постулаты не совпадают с догматами многих других учений. Но с Прямым Общением у нас нет никаких противоречий. Скажу откровенно: вы сняли большую тяжесть с моей души. И не только моей.
Двое согласно наклонили головы.
«Он не правительственный чиновник. Духовное лицо. Иерарх, – понял Орлен. – Только не говори им, что как раз эти проблемы беспокоят тебя меньше всего».
– Я очень рад этому, ваше преподобие.
– Мы благодарим вас, – сказал главный врач, как бы подводя черту. – Если у вас нет других планов, мы сейчас пригласим лечащего врача, и он проводит вас к больной. Желаем вам самой успешной работы.
«Слава Творцу: врач – “он”, а не “она”».
– Это в точности совпадает с моими планами. Благодарю вас, господа.
Орлен ожидал, что необходимость общаться с женщиной поднимет в душе новую волну ненависти. К счастью, этого не случилось. Наверное, потому что женщина эта хотя и реально существовала, но в таком состоянии, что ей и в самом деле хотелось поскорее перестать жить.
Правда, когда он увидел её впервые, она находилась в забытьи, не так давно получив очередную дозу сильного болеутоляющего, а проще сказать – наркотика. Орлен подумал, что это даже хорошо: можно было рассмотреть её, не стесняясь своего пристального, холодного взгляда.
Больная, судя по облику, была среднего возраста. Глядя на её лицо, да и тело тоже (Орлен воспользовался врачебным правом не стесняться), можно было предположить, что пока болезнь не скрутила её, она считалась красивой. Теперь это можно было понять, лишь мысленно восстанавливая, как по костяку реставрируют ископаемых зверей. Сейчас от прошлого остались, пожалуй, лишь волосы, ещё достаточно густые. Худое лицо с проступающими сквозь кожу пятнами (пигментация? гематомы?) даже сейчас, во сне, сохраняющее страдальческое выражение. Похоже, ей действительно приходилось очень не сладко. Рядом с койкой стояла капельница с дозатором; видимо, больная могла сама определять время очередного приёма наркотика, в зависимости от очередного приступа боли.
Палата была одноместной, оборудована современно. Орлен глянул на монитор. Отметил, что сердце работает достаточно уверенно. Пульс восемьдесят, но наполнение вполне удовлетворительное. Дыхание достаточно глубокое, тридцать с небольшим в минуту. Да, естественного конца ей пришлось бы ждать достаточно долго. Понятно, почему она просит о последней помощи.
Он спросил у лечащего врача:
– Были хирургические вмешательства? Облучение? Химия? Медикаменты?
Тот покачал головой.
– Вы приняли это за онкологию? Но здесь совсем другой случай.
Орлен невольно поднял брови.
– Вот как? В таком случае, каков же ваш диагноз?
– Название мало что даст, если вы не знакомы со специфическими болезнями Эвана – теми, что существуют только здесь.
– Я просто ещё не успел сделать это. Думаю, уже вечером…
– Быть может, я попытаюсь ввести вас в курс прямо сейчас? Ради экономии времени? Больная выйдет из нынешнего состояния не раньше чем через полчаса.
– Хорошая идея. Слушаю.
– Благодарю вас. Итак, название её болезни – саркома духа. Хотя некоторые предпочитают говорить – души. Клиническая картина очень похожа на канцер, но причина кроется в состоянии души человека, а не в его физиологии. Те же боли и то же развитие: умирание организма в борьбе. Но при этом ни один орган не поражён, плоские клетки не наблюдаются, физически человек здоров. Сколько бы вы ее ни обследовали, не найдёте совершенно никакой патологии. По сути, мы имеем дело с душевным заболеванием, но убивающим организм даже более уверенно, чем любая форма рака. Приходилось вам когда-либо сталкиваться с
