оказалось, что один из вооруженных успел встать ему за спину и загородить собою дверь. На скаммеле у окна сидел хищного вида молодой человек, а перед ним стоял сам Вацлав, жена его Ярмила, и еще какой-то вельможа, которого Божидар вроде бы видел раньше на службе в церкви. У Божидара была плохая память на лица. Вооруженный подтолкнул Божидара, и тот поплелся через всю гостиную, как на Голгофу, и встал рядом с Вацлавом.
— Это весьма кстати, — сказал хищный молодой человек, не вставая со скаммеля. — Как зовут тебя, падре?
— Божидар, — трусливо ответил священник. — У меня, добрый человек, дело к хозяину дома. Вацлав, ты меня искал давеча…
Бледный Вацлав кивнул. Жена его была еще бледнее, и второй вельможа тоже явно не в себе.
— Ты уверял меня, что священник все подтвердит, — сказал молодой человек Вацлаву.
— Не этот священник, — ответил Вацлав, глядя неприятно на Божидара. — Другой.
— Сколько тебе лет, Вацлав?
— Тридцать пять.
— И не стыдно тебе? Врешь, будто ты мальчишка какой-то. Божидар, сколько караванов остановилось здесь за последние два месяца?
— Каких караванов? — осторожно попытался уточнить Божидар.
— С пленниками, — насмешливо сказал молодой человек и посмотрел Божидару в глаза сверлящим взглядом.
— А… э… да около дюжины будет, наверное, — прикинул Божидар. — Церковь наша у самой реки, так хорошо видно, особенно когда тумана нет.
— Вот, люблю подробные ответы, — обрадовался молодой человек. — А Вацлав говорит, что только один караван был. А знаешь, почему он так говорит? Скажи, знаешь?
— Не… я могу и ошибаться, — находчиво сообщил Божидар.
— Это так. Но все-таки ошибиться сразу на одиннадцать караванов ты не мог.
— Я допустил большой просчет, — признался Вацлав, стараясь говорить спокойным голосом.
— Нет, не очень большой, — не согласился с ним молодой человек. — Большой просчет ты совершил в прошлом году. Знал про себя, что жаден, и все-таки согласился на должность. И до чего дошел! Ведь я не Эймунд, Вацлав. У меня характер мягкий, а ум практический. Людям сколько не давай, им все равно мало будет. Поэтому я учитываю, что из дюжины караванов о двух всегда умолчат. Ну пусть даже о трех! Возьмут пошлину за всю дюжину, долю свою отсчитают из девяти, приплюсуют к пошлине за три неучтенных каравана — это понятно. Но одиннадцать из дюжины, в течении двух месяцев, при отсутствии Брячислава в городе — это слишком. Это греческая комедия какая-то. И это заслуживает наказания.
— Я заплачу недодачу, Рагнар, — сказал Вацлав.
— Само собой. Но толку от того, что ты вернешь деньги, тебе не принадлежащие, мало. Не говоря уж о том, что деньги эти опоздали. Они нужны были мне для защиты Бродно. А что теперь будет в Бродно, знают только Норны.
— И я уйду с должности.
— Безусловно, но вот Карел, который на твою должность заступит, увы, не получит урок, не поймет, что к чему, если ты просто заплатишь и уйдешь. Ему тоже захочется отхватить себе побольше…
— Нет, что ты, Рагнар, я всецело предан… — поспешно заговорил Карел.
— Помолчи-ка, — прервал его Рагнар, и Карел замолчал.
Рагнар встал.
— Прости моего мужа, — попросила Ярмила.
— Всему свое время, хозяйка, — ответил Рагнар и сделал знак двум вооруженным. Те подошли, заломили Вацлаву руки назад, и скрутили их веревкой.
— Не смейте его трогать! — крикнула Ярмила, кидаясь на вооруженных.
Еще двое быстро преградили ей путь, взяли в захват и быстро, обнаруживая большой опыт, скрутили ей руки за спиной и усадили на скаммель. Вацлаву заткнули рот кляпом.
Подойдя к Карелу, Рагнар взял его за локоть.
— Пойдем, друг мой, полюбуемся на полуденное солнце над Влтавой. Я слышал — прелестный вид. А ты, падре, постой здесь.
Карел не возражал. Божидар, подавленный и потрясенный, прижался к стене.
С балкона, помещающегося в третьем уровне здания, действительно открывалось впечатляющее зрелище. Влтава, с линией красивых, ухоженных домов с одной стороны и новыми строениями, больше и красивее, с другой, сверкала под полуденным солнцем.
— Восхитительно, — сказал Рагнар.
— Да, — согласился Карел.
И услышал пронзительный и резко оборвавшийся женский крик.
— Ты, Карел, любишь ли письма писать? — спросил благодушно Рагнар.
Карел вздрогнул.
— Э… не то, чтобы очень.
— Такая, видишь ли, морока с этими письмами. — Рагнар следил глазами за птицей, парящей над водной гладью. — Слова, произнесенные вслух, можно забыть, или не так понять. В любом случае, как доказательство вины или правоты, слова, сказанные вслух, несостоятельны. А вот письма — дело другое. Характерный почерк, узнаваемый стиль. Я вот слышал, к примеру, что Император Конрад, человек неприятный, и Папа Бенедикт Девятый, еще неприятнее, не любят писать письма сами, а по старинке содержат при себе писцов. Уж не знаю, убивают ли они этих писцов по написании каждой секретной депеши или нет. Зато они ужасно любят получать письма. Их, наверное, радует, что есть в мире люди, уделяющие им внимание. И мне хотелось бы тебя предостеречь, Карел, от писания писем этим двум любителям эпистолярных опусов. Ты не писал ли им чего в прошлом?
— Нет, — твердо ответил Карел.
— А вот был такой конунг… и даже император, в некотором роде… Кнуд — слышал о таком?
— Повелитель Норвегии, Англии, Дании и Швеции.
— Именно. У нас с ним возникли разногласия. Например, он считал, что Неустрашимых нужно выявлять и казнить. И хотел заняться этим сам, но ему показалось, что один он не справится. И тогда он стал писать письма — в Рим, в Майнц, и в Киев. Останься он правителем еще год, додумался бы и в Константинополь написать. И мы, Карел, не обошли его вниманием. Целых шесть месяцев мы к нему подбирались. К тебе же за два дня подберемся. Имей это в виду. Вацлав всего лишь растратил деньги. Поэтому остался цел.
Карел, усиленно делая вид, что не понимает, к чему клонит Рагнар, смотрел на него с подобострастным интересом.
— А, ты имеешь в виду… — догадался Рагнар, кивая головой по направлению гостиной. — Ничего особенного. Ну, супруга его уйдет с ожидающим караваном в Каир в качестве товара — подумаешь! Сам-то Вацлав цел и невредим.
— Супруга?
— Не для себя одного Вацлав старался. А служил он нам до этого долго и верно, в то время как супруга его ничем полезным нас не радовала. А чтобы не болтала она лишнего в пути и по прибытии, ей только что вырезали язык. Не слишком молода она, поэтому, наверное, достанется какому-нибудь прощелыге. А у тебя, Карел, и жены-то нет. Значит, за любую провинность отвечать будешь ты лично.
Помолчав, Рагнар сказал задумчиво:
— Великие цели, Карел, существуют для того, чтобы не дать людям слабым и хитрым загордиться. Когда-то давно, когда не было еще стран, а были только племена и устои, был в мире золотой век. Сильные люди правили справедливо и умело. И слабым, знающим свое место, всего хватало. Но слабые, не любящие охоту, занялись земледелием, скотоводством, собирательством, и чем больше собирали, тем жаднее становились. И в конце концов придумали себе бога, который им покровительствует, а сильных не любит. Что ж, времена меняются. Мы собираем со слабых дань — заберем себе и их бога. Вот, смотри, у пристани стоит караван, и в нем четыре дюжины рабов. Один караванщик и четыре всадника. Ты скажешь, что рабы прикованы цепями. Но ведь их везли много дней и ночей. Обоз останавливался, рабам давали сойти с
