— Да. А тебя выкрали и привезли мне. По моему настоянию.
— Как тебя зовут, неверный?
— Рагнар.
— Так послушай же, Рагнар… — начал Насиб и осекся. — Рагнар? — Он посмотрел Рагнару в глаза. — Тот самый Рагнар?
Рагнар кивнул.
— Ты заключил союз с визирем?
— Да Но не будем отвлекаться, Насиб. Мне нужны доказательства, что ты никем не подкуплен.
— Какие именно?
Насиб снова закашлялся, и Рагнар ждал терпеливо, пока кашель закончиться.
— Какие доказательства?
— Доказательства твоей смелости у меня есть, — сказал Рагнар. — И твоей честности, возможно, тоже. Все дело в изворотливости, Насиб. В умении. Ты понимаешь меня?
— Объясни.
— Честный человек может попасть в ловушку неверных, не доехав до первой подставы. Смелый человек может непроизвольно выдать себя и тех, кто его послал, по неосторожности.
— Да, это так.
— Но у тебя были хорошие наставники. Ты хороший мститель, Насиб. Был.
— Ты думаешь, что с тех пор я растерял навыки?
— Нужно, чтобы ты доехал до Киева. А в Киеве нашел Джарислаба. И найдя его, сделал бы так, чтобы тебя не убили, прежде чем ты убьешь его.
— Смерти я не боюсь. Смерть — великая честь. Смерть…
— Твоя смерть никому не принесет пользы, если Джарислаб останется в живых.
Насиб молчал. Райнульф смотрел на Рагнара и Насиба, пораженный. Он-то думал, что преподносит Рагнару сюрприз!
— Какие тебе требуются доказательства? — спросил Насиб.
— Ты должен будешь убить неверного здесь, в Праге, — спокойно объяснил Рагнар. — Я назову тебе его имя, скажу тебе, где его можно найти. Но я не опишу его тебе, не скажу, какая у него охрана, и есть ли у него охрана. Ты найдешь его сам. Ты убьешь его и уйдешь незамеченным. И принесешь мне перстень, который он носит на левой руке. Обыкновенный серебряный перстень. После этого ты получишь все необходимое для скороспешного путешествия в Киев. Согласен?
Насиб, чуть помедлив, кивнул. Рагнар сделал знак Райнульфу. Поправив бальтирад на всякий случай, кузен подошел и, вынув из кошеля ключ, разомкнул обе цепи, после чего неспешно отступил в сторону, держа правую руку на поммеле сверда.
— Как зовут неверного, которого я должен уничтожить? — спросил Насиб.
— Зовут его Божидар, и живет он во флигеле Пахмутской Церкви. Ты не был в Праге раньше, не знаешь, где находится Пахмутская Церковь. Принеси мне перстень сегодня в полночь, в этот дом.
— Хорошо.
— Предупреждаю тебя, Насиб, что другой возможности убить Джарислаба тебе не представится.
— Не беспокойся.
Насиб улыбнулся зловеще. И вышел.
— Ты ему доверяешь? — спросил Райнульф.
— Нет. Но он сделает то, о чем я его попросил.
— Зачем тебе…
— Если Ярослава схватят, или уже схватили, до Киева он не доедет. Если Ярослав вернется в Киев, значит, его не сумели схватить. В этом случае Насиб придется кстати.
— Неприятный человек. Иметь дело с ним опасно.
— Лекарь сказал, что ему жить осталось три месяца, — напомнил Рагнар. — Так или иначе, к нам он уже не вернется.
— Какие у тебя дела с сицилианцами? — напрямую спросил Райнульф.
— Об этом ты узнаешь, дорогой кузен, когда придет время. А пока что — пойдем выпьем еще пива, Райнульф.
— Очень неприятный человек, — еще раз сказал Райнульф.
— Это так. И все-таки эти «мстители» бывают иногда просто незаменимы. Их в Сицилии несколько, сбежавших от гнева визиря. Даже не знаю, как мы будем действовать без их помощи, если безумные наши друзья Гильом и Дрого выбьют всех сарацинов из Сицилии. Придется искать посредника, а это всегда хуже, чем прямое действие.
— Ты действительно собираешься дать ему сопроводительную грамоту для подстав?
— Да.
— А если его поймают? И грамоту прочтут?
Рагнар не ответил. Грамота, которую он намеревался дать Насибу по выполнению контрольного задания, лежала у него в кошеле. На грамоте значилось:
«Предъявителю выдать любые повозки и столько лошадей, сколько он потребует.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. БРОДНО
Ворота поселения городского типа стояли открытые — заходи, кто хочет. Никакой охраны. Монахов — Андрея, Матвея и Исая — слегка шокировало обилие изображений языческих богов в палисадниках — то тут, то там возвышались в человеческий рост столбики — Диру понравилось, и, прервав душеспасительный разговор с монахами, он занялся узнаванием, тыча пальцем то в один, то в другой столбик:
— Вот, это Род… А то — Даждьбог… А вот Перун, бог всех воинов.
Несмотря на закатное время, тут и там попадались навстречу прохожие. Хелье спрыгнул с повозки, повел лошадь в поводу, и осведомился у первого встречного о местонахождении постоялого двора. Встречный показал рукой и не стал вдаваться в подробности, что показалось Хелье странным, поскольку поляки любят в них, подробности, вдаваться.
Монахи переговаривались тихо, а Дир, устав объявлять имена богов, задремал, привалившись к борту повозки. Попадались неказистые домики с соломенными крышами, не слишком живописные. От недавнего ливня почва все еще была сырая и местами скользкая.
Постоялый двор обнаружился на пологом склоне, ведущем к широкой реке, со столбиком во дворе, с черепичной крышей, с трубой, из которой пригласительно струился прозрачный, приятно пахнущий дымок. Хелье удовлетворенно отметил наличие неподалеку, у берега, старого большого парома — квадратной посудины с мачтой и дряхлым парусом.
Единственную в Бродно церковь сожгли во время первой волны восстаний, полтора года назад.
Хозяин постоялого двора принял гостей, неприветливо глянул на монахов, но с радостью взял с Хелье плату и вскоре подал ужин, состоящий из непонятных однородных блюд, отдаленно напоминавших мясные. Монахи и Дир ели с удовольствием, а Хелье кривился и ворчал.
— Привередливый ты стал, Хелье, друг мой, — заметил ему Дир. — Стареешь, что ли? Жизнь походная — мы в свое время и не такое за обе щеки уминали.
— Где это? — осведомился Хелье.
— Да везде.
— Не помню. И вообще мне Полония разонравилась.
— Смирение, мой друг, смирение.
Хелье насмешливо на него посмотрел.
— Эка тебе голову задурили наши попутчики за эти несколько дней. Не хочешь ли стать священником?
