Вот и сейчас, когда я взял нож в руку, в памяти всплыл тот давний вечер. Печальные воспоминания.
Итак, все, кто знал о ноже, уже мертвы, кроме меня самого.
Найти его мог кто угодно — и случайный человек, и милиционер, и, наконец, дядя Игорь, который ведь тоже побывал на месте гибели Шарика. Но как этот человек сумел связать орудие убийства со мной? Следил? Зачем он подбросил нож под дверь — решил предостеречь меня и спасти? В благородство души человеческой уже давно не верю…
Так какую же цель преследовал неизвестный?
Я отмыл лезвие, подождал, пока высохнет рукоятка, взял его в руку и спросил:
— Надеюсь, ты теперь доволен? Напился крови врага? Твое посвящение в убийцы состоялось?
Нож молчал, твердая сталь отсвечивала светом далекой звезды, смотревшей в не зашторенное окно, и мне даже казалось, что я слышу далекое довольное урчание. Он был счастлив, я это чувствовал. Несчастлив был я, потому что не хотел ощущать себя убийцей.
Плохое это чувство, неправильное…
Я подставил стул, залез на антресоль, отодвинул старые тряпки, которые прикрывали фальшивую заднюю стенку, и открыл тайник. И очень удивился, когда увидел ножны, и еще больше, когда обнаружил на них кровь.
Все стало еще более непонятным. Как можно потерять оружие, когда его уже вложили в ножны? Выпасть он не мог, для того чтобы обнажить лезвие, требовалось усилие и не простое, а направленное определенным образом. Нож и ножны становились единым целым, после того как одно вкладывалось в другое.
Я потратил немало времени и испробовал несколько вариантов, прежде чем сумел получить именно такой эффект.
Получается, что мое второе «я» спрятало окровавленный нож, а потом почему-то вытащило и выбросило его, оставив ножны на поясе…
Могло ли оно вложить в ножны окровавленное оружие, предварительно его не вытерев?
Ответ отрицательный, оно бы никогда не сделало этого, просто потому что знало, как тяжело потом мне будет чистить нож и ножны.
Кровь останется, это плохая смазка…
…Кровь врага притягивает к себе его дух. И если ты не настолько силен, чтобы с ним справиться, лучше не ссорься с мертвыми. Месть их зловеща и непредсказуема. Верни кровь земле, и ты сохранишь свой дух в неприкосновенности…
Я вымыл ножны, потратил на это час и около двух часов на то, чтобы они хорошо просохли, благо было тепло. Только после этого уложил оружие обратно в тайник.
Все произошедшее требовалось хорошо обдумать. Беда сегодня вечером позвонила в дверь. В сумраке сгущались зловещие тени. Мертвые ждали отмщения…
Но было поздно, я слишком устал, у меня остались силы только на то, чтобы лечь на расстеленное одеяло, закрыть глаза и тут же заснуть.
Неважно, что происходит, если у тебя есть возможность уйти от этого. Я хотел покоя, но ощущение, что все больше втягиваюсь в какую-то непонятную игру, так и осталось.
И еще я откуда-то знал, что это только начало. Черные тучи сгущались надо мной, такие могли пролиться только кровавым дождем. Из того же неведомого источника мне было известно, что сегодня ночью умрет кто-то из моих врагов.
Утром я бодро поднялся по звонку будильника, оделся, забросил сумку на плечо и уже через полчаса сидел в поезде и смотрел, как мелькают городские дома, исчезая в туманной утренней дымке.
Город скрылся за поворотом, а я остался один на один с дорогой и самим собой. Билет у меня был в общий вагон, мое второе «я», видимо, решило сэкономить деньги, но, на удивление, пассажиров оказалось немного. Места рядом со мной оставались до конца пути незанятыми, так что я наслаждался ощущением чуждости всему, что мелькало за окном.
Колеса перестукивались между собой, вагон качало, как корабль на волнах, мои глаза то блаженно слипались, то снова открывались, вглядываясь в незнакомые холмы и деревья.
Впереди меня ждала неделя без забот и сосредоточенных дум. Нирвана… тишина и покой. Без чужих смертей и ставшего уже привычным кладбища, без раздражающе громкого бесцеремонного стука в дверь и страха проснуться с чужой кровью на руках…
Я почти ни о чем не думал, так, в подсознании варилось что-то.
Меня никто не знал в этом поезде, люди разговаривали со мной без обычных зажимов, спокойно и вежливо, а незнакомые девушки приветливо улыбались. Моя душа была наполнена болью и печалью, поэтому я не мог ответить им…
Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы я не вздрагивал при виде девичьей улыбки, а сердце не сжималось болью так, что даже дыхание останавливалось?
Дорога была недолгой, всего семь часов, но это время я провел в давно не испытываемом состоянии. Я вдруг начал осознавать, как тяжело мне достались последние дни, как напряжены нервы и перегружен тяжелыми эмоциями мозг, а бедное сердце уже давно устало качать по телу отравленную тоской кровь.
Я чувствовал, как понемногу оттаиваю. Незаметно для себя погрузился в транс, невидящие глаза смотрели в окно на мелькающие пейзажи, не замечая их. Покачивался вместе с поездом, уходя все дальше в серый плотный туман, в котором не видно ничего, перестук колес сливался с людскими голосами, и вся прошлая жизнь казалась дурным сном. Где-то там, в тумане, бродила надежда, что можно проснуться и все начать заново, и жизнь станет намного лучше, чем была…
Передо мной всплывали образы живых и мертвых людей, я узнавал их и разговаривал с ними. В памяти не осталось ничего, но, сойдя с поезда, я чувствовал себя совершенно другим человеком, спокойным и невозмутимым. За моей спиной не было ничего, а впереди ждало только хорошее.
…Каждое утро думай о том, как надо умирать, вечером же освежай свой ум мыслями о смерти. И пусть так будет всегда. Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост…
Говорит кодекс самураев.
Глава четвертая
Глаз бури
Когда средь мрачных туч
Мелькнет луч солнца.
Знай.
Ненастье не ушло.
