Какой-то подполковник, хмурясь и морщась, долго рассматривал бумагу, исписанную мелким корявым почерком.
Потом неожиданно при мне устроил разнос дежурному, вытянувшемуся перед ним в струнку. Оказывается, тот не имел права сажать меня в камеру без какого-то дополнительного протокола и согласования с прокуратурой. Потом выяснилось, что майор своим поведением, а также внешним обликом бросает грязную тень на наш доблестный городской отдел внутренних дел.
Попытка дежурного рассказать о том, что у них нет времени на то, чтобы по ночам гладиться, ибо за темное время суток совершается больше десятка тяжких и особо тяжких преступлений, на полковника не произвела никакого впечатления.
Он продолжал кричать, что документация в дежурке ведется не в полном объеме, а после незаконного задержания и помещения в камеру, я могу подать жалобу прокурору, и она будет удовлетворена. Что все получат взыскания, в том числе и начальник отдела, и поэтому он требует, чтобы меня немедленно освободили.
Я стоял, разминая руки, упершись взглядом в пол, пытаясь понять, для кого организовано это представление.
Не для меня же? Явно для кого-то другого. И оно служило неведомой мне цели.
Наконец, привели Семенова, он стоял и слушал подполковника, лицо его-то бледнело от злости, то мрачнело, а руки сжимались в кулаки. Потом того затрясло от напряжения, он уже собрался высказаться, но подполковник видимо это почувствовав, резко повернулся и ушел.
Все, кто это слушали — дежурная смена, в которой набралось человек двадцать, разошлись, в подвале остались только дежурный, Семенов и милиционер, замерший навытяжку у письменного стола.
— Вот видишь, что у нас происходит, — проворчал дежурный. — Ты меня просишь, а потом… выслушивай все это. А мне до пенсии месяц, не доработаю я с вами, ох, не доработаю.
Ладно, разберемся… — вздохнул Семенов. — Не напрягайся. Остынет. К тому же он больше на меня орал, а ты… так… под руку подвернулся.
— Нравится тебе это или нет, но этого придется освободить. К тому же от него одни неприятности, — дежурный наклонился и что-то стал шептать на ухо Семенову. Тот сначала побледнел, потом помрачнел и вытащил из кармана сотовый телефон.
Через пару минут в подвале появился лейтенант, который отвел меня в уже знакомый кабинет, правда, какими-то кружными путями, пересекая множество пустынных лестниц. Когда мы пришли, Семенов уже стоял у окна, окутанный облаком табачного дыма, хмуро посматривая вниз.
— Прости, Максим, — проговорил он. — Не думал, что они решатся тебя убивать здесь.
Антонкина посадили вечером за мелкое хулиганство, думаю, это специально было подстроено. Только у них ничего не получилось, ты оказался совсем не таким хилым, как нам пытался объяснить…
Семенов так и не сказал, кто это такие они, а мне почему-то это было и неинтересно. Какая разница, кто меня убьет?
Впрочем, вероятнее всего мы со старшим оперуполномоченным думали об одних и тех же людях…
— Да, ладно, — вздохнул я. — Надеюсь, мне это убийство не припишут?
Вообще-то должны, но тут автоматически вылезают такие служебные нарушения, что это никому не выгодно. Да и за Антонкина никто заявление подавать не будет. Один жил без семьи, поэтому радуйся…
— А какие у меня шансы в тотализаторе? — Вообще никаких, — майор закурил следующую сигарету и снова мрачно взглянул в окно. — Тотализатор больше не принимает ставки. Твой забег закончен. Внизу стоят люди Болта, они ждут, когда мы тебя выпустим. Так что ты даже до дома не доберешься…
— Понятно, — кивнул я. — Спасибо за все, что вы для меня сделали, было приятно познакомиться…
— Это ты меня благодаришь за то, что я тебя в камеру посадил? — угрюмо усмехнулся Семенов. — Так это мой долг, я всех сажаю, правда, не все потом за это благодарят. Ты лучше мне вот что скажи. Тебе все равно не жить, а перед смертью вряд ли стоит врать, бог не простит. Ты кстати верующий?
— Скорее знающий, — пожал плечами я. —
Но если нужно окреститься… так я готов, если только бог отведет от меня смерть.
— Самое время принять веру, а отведет или нет, это не нам решать, а ему. Я, вообще- то, просто так спросил, на случай, если помолиться хочешь, или исповедоваться…
— Насколько я знаю, исповедь принимает человек с духовным саном.
— Не знаю, как насчет моего сана, но все исповедуются, — ухмыльнулся Семенов. — Так вот готов тебя выслушать и отпустить грехи лично. Лучше рассказывай, мне кажется, до церкви ты не доберешься.
— Наверно не доберусь, — согласился я. —
Но на мою добровольную исповедь не рассчитывай. Смерть так смерть. После того, как меня убьют, мне все равно будет, с грехами я умру или нет…
— А я тебе помогу, если расскажешь все честно, — вздохнул Семенов. — Дам шанс выжить.
— А что за шанс? — поинтересовался я.
— Выведу через пожарный выход, посажу в машину и отвезу на вокзал, — пробурчал майор, по- прежнему поглядывая на улицу, похоже, что ему самому его мысль не нравилась. — Даже денег на билет дам, чтобы уехал из города.
— Хорошее предложение, — оценил я. —
Ради этого готов на любую помощь следствию, или почти на любую…
— Тогда рассказывай, протокола не веду.
Шарика и Филю ты убил? Только честно, как на духу.
— Иногда, мне кажется, что мог их убить, — я пожал плечами. — Стоит мне выпить хоть немного, я ничего не помню, и в этом состоянии способен на многое. Так вот, когда Шарика убили, я выпил на поминках Ольги, поэтому вероятность того, что это я сделал, существует. Но когда убивали Филю, я был абсолютно трезв, потому что собирался к своей сестре. Так что Филимонова однозначно не убивал, потому как был в полной памяти. Вероятно, этого замочил кто-то другой, а кто, я не знаю…
Хорошо, — покивал Семенов. Допустим, что все, что ты сейчас сказал, правда…
— А чего тут допускать? Сами же сказали, что перед смертью не врут…
— Не верю я тебе. А неразлучную троицу мог убить?
— Даже представить не могу, как сумел бы справиться с тремя вооруженными бандитами, тут бы мне каратэ не помогло, это точно…
— А я и не говорил, что они были вооружены, — встрепенулся майор. — Откуда ты это знаешь? Может, скажешь, что за оружие у них было?
— Бандиты без оружия не ходят, можете об этом спросить любого подростка. Вам расскажут, какое носят оружие и где его прячут… — усмехнулся я. — Так что догадаться о том, что они были вооружены, легко, а вот что за оружие у них было, не знаю. Наверно, все-таки пистолеты, может ножи… автоматы прятать летом под одеждой трудно.
— М…да, — задумчиво почесал в затылке
Семенов. — Так ты не ответил на поставленный вопрос, ты их убил или нет?
— Очень бы хотелось их пришить, скрывать не буду. Только мне с ними было не справиться. У них оружие, опыт, сила. Л что у меня? Ни ума, ни силы.
Вот если бы выпил, тогда может быть, но я не пил. Спросите сержанта, который выезжал на вызов в мой дом, он вам скажет, что видел меня трезвым.
— Спрашивали уже, — скривился майор. —
Значит, и этих не ты. Тогда кто?
— Не знаю, — покачал я головой. — Раньше думал, что убивает Роман — друг Ольги, даже удивлялся, что вы его еще не арестовали.
— Отпадает данная версия, до нее мы сразу додумались, — вздохнул Семенов. — Этого мы проверили сразу. Алиби у него. Он работает в котельной, а ее не оставишь без присмотра, или давление упадет, или наоборот поднимется. Да и опасно, котел может взорваться. А он уже недели две работает без напарника, поэтому находился на своем рабочем месте, считай круглосуточно.
Может, все-таки его кто-нибудь подменял?
