– Хорошая компания встретила его в Каноссе – клятвопреступник Гильдебранд и распутная Матильда. Поистине Генрих был слеп и труслив.
– Вы заблуждаетесь, брат, Генрих был трезвым политиком, а слепы вы. Я подниму на вас пылающий духовный меч и железный меч мирской.
Я умею не только носить рясу, но и биться с врагом. Негодяю и еретику не будет пощады. Нашему курфюрсту давно нравятся ваши замки, а горожан я уже поднял против вас.
Судорога пробежала по лицу графа, глаза налились кровью.
– Змея, ты не только жалишь исподтишка, но и смеешь бросаться на меня открыто. Мой меч со мной и ты не выйдешь отсюда живым, прежде… – граф взялся за богатую рукоять.
– Спокойствие! – прошипел монах, скрывая руку на груди под рясой. – Я держу в руке кинжал и прежде чем ты справишься со своим длинным мечом, ты будешь мертв, брат. Мы прячем под скромной черной одеждой не только грешную плоть нашу, но и стальные клинки на страх врагам, а подвалы монастыря скрывают запасы оружия для будущей битвы. Спокойствие брат! – Отпустив руку аббат дважды стукнул по столу.
В комнату вошло несколько монахов. При неосторожном движении одного из них глухо звякнуло оружие, зацепившееся за косяк двери.
Лица братьев были Снова бесстрастны и невыразительны, граф сидел повернувшись к окну. Аббат заговорил громко и ровно, как бы кончая долгую, согласную беседу.
– Итак, мы договорились, любимый брат мой. Я советую тебе очень обдумать мой совет и поступить, как я сказал. Нам всем грозит опасность. Крестьяне доведены до отчаяния насилиями и поборами светских владык. Они готовы восстать, брат мой, мои монахи лучше знают тайные мысли земледельцев, чем твои многочисленные слуги. Гнев восставших обрушится на рыцарей, но не пощадит и монастырей, ибо бедняки будут искать богатств и не побоятся даже гнева господня. Вот опасность, которую нам надо совместно отразить. Вы молчите, брат? – с легкой насмешкой закончил аббат, – вы утомились с дороги, в монастырской гостинице вам приготовлены комнаты.
Выйдя от аббата брат Эвзебий направился в скрипторий. В большом светлом помещении за столами сидели десять переписчиков. У высокого стола в середине комнаты монах читал вслух священное писание, братья писали под его диктовку. Эвзебий, проходя, склонил голову перед большим распятием у входа и приблизился к среднему столу.
В это время из двери, которая вела в смежную библиотеку, просунулась голова брата Иогана – хранителя библиотеки, живые веселые глаза осмотрели переписчиков и Иоган вышел, он был весел и доволен.
– Братья, видели ли вы замечательную библию из славного города Майнца. Радуйтесь, тяжкому труду вашему приходит конец. Сказали мне, что новое искусство книгопечатания во много убыстряет труд изготовления книг и делает его во много крат дешевле. Размножатся священные книги, как песок морокой, и потекут по земле, как воды весенние. Чудо это огромно и необъяснимо!
– Ложь, визгливо и пронзительно закричал Эвзебий: не бог, а сатана, завладевший Майнцем, сотворил эту богомерзкую книгу. В костер эту книгу и слава нашему высокому труду.
– Если миряне изготовят столько книг, сколько песчинок, кто же купит наши книги? – тоном вопроса сказал один из монахов. Слова его прозвучали веско и все молчали.
Библиотекарь понес поражение, Эвзебий смотрел на него презрительно и торжествовал. Иоган, заклятый враг переписчика, ибо библиотекарь учен и при покровительстве аббата пишет труд: «О кознях и коварствах демонов против людей». В нем, между прочим, сказано: «Укушение блох и вшей производится демонами. Если кто-нибудь сказал бы мне прежде такую штуку, я назвал бы его полоумным. Но теперь я знаю это наверное по моему собственному долголетнему опыту». Брат Эвзебий завидует ученому человеку.
Звон колокола созывает братию в капитульный[62] зал на совещание.
Длинные деревянные скамьи пестрят отдельными черными пятнами, зал постепенно заполняется. Тихо перешептываются монахи, словно беспрерывно перевертываются страницы огромной книги.
Внезапно все встают и сгибаются в поклоне – в зал вступил аббат. Опираясь на высокий посох с загнутым внутрь концом, медленно идет к своему месту неограниченный владыка монастыря.
Аббат поднимается на возвышение и без того крупная его фигура кажется еще грандиознее, лицо спокойно и невыразительно, трепещущая братия никогда не знает часа, когда грянет гром. Садится аббат и вокруг него приор, камерарий,[63] апокризарий[64] и целарий.[65]
В полном молчании у аналоя один из братьев читает житие святого, память которого празднуется в этот день и потом главу из правил жизни монашеской.
Чтение окончено.
Голос аббата: – Поговорим о нашем ордене.
Несколько мелких дел разобрано и тогда неожиданно аббат поднимается:
– Брату Эвзебию было сегодня видение и он молил моего дозволения поведать о нем. Облегчим душу брата.
Эвзебий трудно втащил на возвышение свое грузное тело, осмотрелся кругом, мигая узкими глазками и начал так:
– Братья, вчера в дормитории[66] было жарко и душно, ибо его еще продолжают топить, несмотря на наступление весны. Брат Иоган-библиотекарь сильно храпел и мешал мне заснуть. Брат Иоган всегда храпит неимоверно, должно быть грешные мечтания смущают его в часы ночного отдыха.
Зубы аббата скрипнули: – Дурак! – не сказал, а тихо выдыхнул он. Переписчик самодовольно усмехнулся и продолжал.
– Итак, сон долго не смыкал мои усталые глаза, наконец я впал в забытье. Вдруг слышу тихие шаги
