Асан

Начало хорошее. Усач-азербайджанец первым определил место, вычислил, где пленную журналистку держали спрятанной… отдаленный горный район… Гузык… Село Гузык небедное, сытое. Командир Зелимхан, захватив, мог держать добычу у себя в доме. Или, если опасность, в яме… Где-то с собой рядом.

Мы действовали в параллель. В Гузык сразу же направились люди Руслана. Четверо мужчин его тейпа. Все, конечно, вооружены… Не для войны вооружены, для поиска. Но, конечно, при случае готовые к схватке.

Я — через Азера — искал, как выкупить.

Руслан — через своих четверых — искал, как похитить, захватить силой. Желательно бескровно.

Соответственно близости к району, где царьком Зелимхан, моим осведомителям были вручены фотографии журналистки. Красивая!.. Черные смолистые волосы. Хорошие глаза… И не тощая. Кавказцы не любят тощих… Я сам дал им фотки. Чтоб без дурацких ошибок при выкупе… Вдруг услышат-увидят. Да и просто как стимул. Приятно держать красотку в нагрудном кармане. Я дал им по две-три штуки. Чтобы кому- то нужному в деле показать, пусть даже подарить. Я сразу среагировал… И это неправда, что мы с Русланом запаздывали.

Искали, но, конечно, помалкивали про ее известность, имя. Ни в коем случае. Чем тише, тем вернее. И тем дешевле… Не шуметь. Не возмущаться! Не раздувать случай в событие. Просто пленная… Просто женщина. Ну, даже если разок ее там изнасилуют. Или плохо покормят… Бывает… Война.

Вскоре Азер сообщил, что Зелимхан уже показывает ее посредникам… Мы знали в подробностях. Она была плохо одета, грязна. Ее прекрасные густые темные волосы казались ведьминым украшением. У нее почему-то болела губа… Она держала рот полуоткрытым. Чтобы зажило быстрее… Получалось, она скалила зубы. От прохлады погреба ее постоянно трясло. Зелимхан спускался к ней в полуподвальную скрытую комнатушку. На две-три ступеньки спускался, чтоб глянуть только… посмотреть мельком… и показать ее посреднику… После Зелимхана по лестнице спускался глянуть посредник-торгаш. Тоже на две-три ступеньки.

Полевой командир, как водится, ожидал покупателя поинтересней, побогаче. Но, возможно, у Зелимхана, как он ни прост, тоже было предчувствие быстро растущей цены. Нельзя недооценивать ничью интуицию. Возможно, Зелимхан почитывал газеты… Хотя бы иногда, наскоро доставая завтрак. Разворачивая из обрывка газеты обычную еду горца — сыр и лепешку.

Те же самые, что я раздавал, фотографии журналистки (впрочем, и другие… разные) запестрели в газетах… Деньги грязный, но очень чуткий инструмент. Деньги уже работали. Я следил с напряжением. Поначалу мы с Русланом выкупили бы женщину за десять тысяч долларов. Мы реально собирались за десять. Только не раскручивать. Только по-тихому.

Тем более что Азер оперативно добрался в село Гузык, — можно сказать, наш усач примчался туда первым. Правда, на влиятельного Доку он сразу не вышел. В дом, где Доку, Азера попросту не пускали. Он мог видеть дом Доку, но не более того. Азер мог сколько угодно кружить там по сельским улочкам.

Охранявшие Доку чеченцы шутили, а то и насмешничали над Азером. «Ты не можешь к нашему Доку пройти с пистолетом…» — так говорили охранявшие. Азер вынимал пистолет — отдавал, но чичи (их обязательно трое-четверо) придирались к тому, что от Азера, мол, все равно подозрительно шибает пистолетной смазкой… «Это запах! Клянусь, только запах!» — но они ему не верили.

— Где-то в ботинке маленький пистолет спрятал… Или на яйцах повесил.

— Так ищите, ищите! — вскрикивал наш нетерпеливый усач.

Однако чичи посмеивались — ты слишком хитер, Азер… Ты и на спине пистолет пронесешь. Будет торчать, как третья лопатка… Нет, нет, мы не можем рисковать нашим Доку, нашим дорогим родственником. — «Но он также мой родственник!» — «Разве?» — «Клянусь!» — «Этого мы не знаем!.. Может быть, завтра. Может быть, тебе надо помыться, Азер. Если ты родственник… Только не дегтярным мылом…» Но и тут опытный Азер, окруженный этими мальчишками, не вспылил. Азер сдержался… Азера Магому упрекнуть будет не в чем.

Азер не ослаблял хватку и не считал, что у него застопорилось. Просто такое дело… Затяжное!

— Не штурм, Сашик, а осада, — звонил он мне. — Сашик, перестань волноваться. Азер Магома не подведет… Еще полшага. Последние полшага! Азер Магома перешагнет этих юных чеченцев с их лживыми глазами… Азер Магома вот-вот и придет к авторитетному Доку в гости… Полшага… А там и полевой Зелимхан сам собой объявится!

Однако эти полшага Азеру не давались — помог осилить я. В Москву как раз ехал оптовик-снабженец. По моей просьбе он зашел в чеченское землячество, провел с ними разговор… В хорошем, дорогом ресторане. Вплоть до закрытия ресторана снабженец беседовал с этими людьми — с людьми, которые еще вчера были здесь, в Чечне, и которые заседали теперь там, в Москве. (И все еще слегка пахли, как мой Азер, пистолетной смазкой.)

Эти люди оттуда, из Москвы, прямо из ресторана звонком связали Азера с Доку — помогли нам в пять минут.

— Ты же родственник! Что ж ты прямо ко мне не зашел!.. Родичи так не делают! — слегка бранил Доку, на другой же день приветствуя и обнимая у себя дома усача Азера.

В параллель Азеру люди Руслана, их четверо, тоже рвались в дело. Они уже вошли в округу Гузыка. Они уже на месте… Один хороший прыжок — и вот она, журналистка! Они уже облизывали сухие губы при мысли о будущем захвате и о большом барыше. Они уже знали про полуподвал… Про ее чудесные черные волосы… Она сейчас там. Ее молодость и ее цена там… Ее журналистские дневники. Ее вещички скромные… Весь клубок там. У Зелимхана.

Но насторожившийся Зелимхан жил сейчас не в Гузыке, конечно. Вблизи. В неназываемом месте. Люди Руслана знали, что он с журналисткой и с охраной затаился в некоем совсем малом селении — вот только где именно?

Уже чувствовалось присутствие других. Не только мы умные. Другие тоже рыскали в районе Гузыка, стараясь при этом не задевать нас… не мешать друг другу. Без столкновений… Просто опередить конкурента.

— Другие должны отвалить! Никаких других, никаких конкурентов! — наказывал своему человеку прораб Руслан по телефону. — Чего это они спохватились! Шакалы!

Его человек извинялся. Плохо слышно, Руслан. Шум и помехи, Руслан… И тогда Руслан яростно кричал:

— Припугни их. Как следует припугни!.. А потом подкупи!

Сам Руслан, увы, свалился с дизентерией. Желудок! Отравился в какой-то забегаловке… В Грозном… Съел там что-то вкусненькое и валялся теперь в обнимку с поносом. Человек, на моей памяти раненный трижды, переносивший на ногах самую крутую боль, не мог, не умел перенести свой расстроенный желудок. Руслан едва вставал с постели, бледный и истерзанный.

Меж тем мы с ним уже нервничали, читая прибывавшие в Грозный газеты… Зримо росло там число фотографий журналистки — и незримо росла цена за ее выкуп.

Руслан клялся, что, положив свою теплую (он температурил) ладонь на страницу газеты, он чувствует исходящие со страницы горячие токи торга. Его теплая ладонь уже обжигается о газетный лист. Он часто мне звонил. Мы обговаривали поползшую вверх цену. Я чувствовал ее рост… Мы увеличили ставку… Мы уже выходили на наш предел. Мы готовы были вложить (совместно) двадцать-тридцать тысяч… и получить, скажем, восемьдесят… а повезет — и все сто!..

Доку, приняв в доме дальнего родича, сказал важные слова:

— Будешь помогать мне с разными вопросами, Азер… Роднее станем. Когда люди роднее — договориться легче. Ты хочешь стать цханы?

Наконец-то!.. На одном из полусотни языков Дагестана цханы означает близкое родство, означает — очень близкий родственник. А если цханы — глагол, он переводится на русский как сродниться. А еще точнее — слюбиться… Сложное, богатое оттенками горское слово. Наш Азер был опытен и как психолог. Он почувствовал в этом слове подвижку — можно сказать, прорыв!