Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые одежды, чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком…
Нет, работать здесь умеют. Но стражи, в самом деле, немного. Вольный народ не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам на сходе. Правит здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое: «Да гори оно все…»
Город лучший на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые дворцы и храмы, арки новых акведуков. В середине Города, на развалинах старых зданий вырастали новые дворцы, призванные затмить все, что было создано прошлыми поколениями. Дворцы и храмы соединялись крытыми переходами и подземными норами, где можно разъехаться гружеными телегами. Вокруг дворцов вырастали обиталища слуг, стражи, конюхов, поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились дворцы поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей конюшен, не таких роскошных, но все же способных затмить царские конюшни в других краях.
Город быстро богател, золото липнет к золоту: со всех сторон в город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор, редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только создавали ваятели в ближних и дальних странах.
Аристей помнил прежние имена статуй: это боги той ушедшей поры. Люди забывчивы – что не уничтожено сразу, когда в мир приходит новая вера, быстро переименовывается. Красоту все же щадят: атрибуты старых божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают, раны замазывают, особенно древние статуи успели сменить по два-три имени…
В небе возникло легкое облачко, мысли Аристея оборвались. Пахнуло непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал, тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым, как лезвие топора, лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был в легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы… нет, последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже избегал, с теми проще, свое присутствие не навязывают, не пристают с вопросами, мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
Каркнул хрипло:
– Приветствую сына Стрибога… Что в мире новенького?
Юноша судорожно хватал широко открытым ртом воздух, грудь ходила ходуном.
– Дай… отды…шаться… Я ж не ветер, как мой отец… только сын ветра…
– Сын северного ветра, – сказал ворон с легкой иронией. – Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
– Не знаю, – ответил Аварис сердито.
– Гм… А как говорят о себе!
– Южные тоже говорят.
– Да, в этом вы все хороши.
– Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
– Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет… Что слышно, говорю?
Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом и надеждой. Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
– Сегодня узнал в вирии… Узнал то, что ты наверняка знаешь давно.
– О чем ты?
– Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от своего мира?
Аристей нахохлился еще больше.
– Жареный петух клюнул?.. У нас всегда так. Только ради этого надо смешать все в кучу и начать сначала…
– Какой ты жестокий, Аристей.
Аристей равнодушно молчал. Аварис посмотрел на Город, такой прекрасный и полный жизни.
– Это все должно исчезнуть?
– Как и весь мир.
– И мы?
– А чем мы лучше?
– Аристей… Ты знал – и ни слова?
Аристей молвил с холодным равнодушием:
– Что толку от знания? Миром правит другое.
– Что? – спросил Аварис с надеждой.
– Чаще всего звериная сила. Это еще понятно. Но иной раз такое, что я только удивлялся долготерпению Рода. Будь я богом… давно бы все порушил.
Аварис смотрел воспаленными измученными глазами.
– И тебе ничего в этом мире не жаль? Даже этого Вечного?
Аристей покачал головой:
