либо. Он обильно уснащал свою речь ругательствами и непотребными выражениями, и каждый вечер наверняка подминал под себя новую девицу. По всему ателье у него были развешены японские и китайские гравюры, на которых были изображены совокупляющиеся во всевозможных позах пары. Мужчины были очень крупными, часто с брюхом и исполинским стержнем, сплошь затканном синеватыми прожилками, а женщины – совсем маленькими, с крохотными титьками. И всем этим азиатам спаривание, похоже, доставляло исключительное удовольствие, потому что лица их украшала радостная ухмылка. Далее у Макса была целая коллекция африканской резной скульптуры из чёрного дерева, подмалёванного красной, жёлтой и белой красками. Сплошные негритянки с оскаленными зубами, обвисшими заострёнными титьками и огромными головами, они руками широко раздвигали себе деревянные влагалища, словно в ожидании негритянского кутака. Но самой привлекательной была гипсовая копия одной древнеримской статуи почти в натуральную величину, Макс когда-то собственноручно изваял эту копию в Италии. Это была верхняя часть туловища мужчины с весёлой, пройдошливой физиономией, с огромным ртом, маленькими рожками и острыми ушами. Торс этого «беса» стоял на колонне приблизительно в метр высотой, и из того места, где тело начиналось, наружу торчал небывалый по размерам, напряжённый и заострённый на конце фаллос, сделанный тоже из гипса, но исключительно натурально и добротно. Макс объяснил мне, что это «Приап» и что ему поклонялись древние римляне! Которые, похоже, были большими ветрениками и сластолюбцами. Каждой женщине, приходившей в его ателье, Макс первым делом показывал «Приапа». Член у фигуры блестел и лоснился, потому что девушки, приходившие позировать, часто в шутку примеряли его к себе! Макс это совершенно не поощрял, и поэтому сразу ворчал:
– Прекрати, тупая башка! Ты же его отломаешь! И вообще, для чего здесь я!
Когда я впервые поднялась к Максу, он как раз рисовал. На постаменте перед ним стоял совершенно голый молодой человек. Я как дура уставилась на него, подобное мне приходилось видеть не часто. А уж я- то на своём веку действительно много на голых мужиков насмотрелась. В парне было почти два метра росту, мощные широкие плечи, узкие бёдра и ни единого волоска на всём теле, покрытом великолепным загаром. Он был словно вылит из бронзы. Я с удовольствием поставила бы такое изваяние у себя в комнате вместо безвкусных бронзовых статуй Иги, сплошь женщин. Увидев меня, молодой парень поспешно спрыгнул с постамента. Макс отбросил карандаш в сторону, обнял меня и звонко расцеловал.
– Пепи, стерва ты маленькая, ну наконец-то ты появилась! Но не пялься по сторонам и не мешай, мне надо срочно работать! Можешь сразу же стать моделью, знаешь, я получил заказ на фигуру для фонтана!
Продолжая ворчать, Макс тут же начал срывать с меня одежду. Наглец, у него был огромный практический опыт в подобных делах. Ленты, застёжки, петли и бантики, всё было мгновенно расстёгнуто и развязано. И хотя я сопротивлялась как могла, через две минуты оказалась голой, как новорождённый младенец!
– А это мой племянник, Ханс! Тоже, к сожалению, художник по профессии, а сегодня модель! Ножки, правда, немного коротковаты, но в остальном вполне сносная фигура!
Только теперь мы оглянулись на молодого человека, который, о, боже ты мой, покраснел, как рак, и повязал чресла каким-то платком.
Макс присвистнул сквозь зубы:
– Ах ты, бездельник, это что за складки образуются впереди на твоей тряпке? С каких пор ты стал вокруг бёдер что-то накручивать! Или ты тешишь себя надеждой?
И с этими словами Макс рывком сорвал платок с племянника, с которым, похоже, был в очень хороших отношениях! Ничего удивительного не было в том, что набедренная повязка так морщинила, ибо помазок молодого парня стоял как у гипсового «Приапа» в углу. Однако он прикрыл срам руками, и Макс с негодованием на него напустился:
– Убери лапы, Пепи такое уже видела! Сейчас сеанс рисования! Я сейчас на службе, а в работе я безжалостная скотина!
Затем он сцапал меня за предплечье и увлёк за собой в нишу, где располагалась широкая, но жёсткая софа. На всех трёх стенах ниши висели большие зеркала без рам, а сверху, на низком потолке, особенно большое, которое Макс, старый развратник, тоже приспособил для лицезрения своих любовных утех. Да, деньжата у него, надо думать, водились. Он толкнул меня на софу, я, «стесняясь», уткнулась лицом в согнутые руки и выставила свою округлую попу на обозрение мужчин. Я понимала, что события предстоят интересные, однако хотела сохранить внешнюю непричастность к происходящему, я, дескать, была здесь не при чём! Теперь Макс начал спорить с юношей, который возмущённо и испуганно возражал. Макс ещё какое-то время злобно шептал и сыпал проклятиями, и вдруг – глаза у меня были закрыты – я почувствовала, как они перевернули меня на спину, и на меня навалилось большое, тяжёлое тело! Красавец Ханс! Макс знал, чем доставить мне удовольствие! Я была этим весьма тронута! Я, забавляясь, глядела на лицо юноши, которое теперь склонилось непосредственно над моим! Он был ужасно смущён, покраснел до корней волос, и, запинаясь, пролепетал:
– Это всего лишь для позы, сударыня!
Итак, мне следовало сейчас расхохотаться в ответ на подобное заявление? Или сделать ещё что-либо?
Меж тем Макс затараторил:
– Так, сегодня мы лучше нарисуем совокупляющуюся пару! Недотёпы с фигурой для фонтана пусть подождут. Ханс, а Ханс! Ты плут! Это очень неестественная позиция! Вставь-ка на самом деле! Для чего он у тебя? Пепи, подними задницу! Правую ногу чуточку ниже! Левый локоть под голову! Правая рука на спине Ханса. Только прижми крепче, тогда это, возможно, его подзадорит! Ханс?! Я тебе хребет переломаю. Ты что, первый раз этим занимаешься?
Потом он, наконец, уселся и приступил к рисованию, продолжая без умолку острить. А мне было смешно наблюдать за тем, как парень смущался и обращался ко мне на «вы», одновременно трахая меня! Он беспрестанно извинялся, однако Макс не оставлял его в покое.
– Это что за позиция! Повыше задницу!
И он до тех пор подгонял, а Ханс, стараясь ему угодить, метался по мне как бешеный, пока я внезапно не ощутила в себе обжигающе горячий поток, и парень, тяжело дыша, не затих, навалившись на меня могучим телом!
– Ну, этого ещё не хватало! Что за чертовщина, засранец! Не мог подождать что ли? Другого времени для этого не нашёл? Совершенно не желаешь помочь художнику! Для подобных дел ходи в гостиницу, жук навозный!
Таким было моё первое посещение Макса, и так я познакомилась со славным Хансом! Потом я часто бывала там, и Макс ещё не раз рисовал нас в различных позах во время совокупления, а один поэт, помнится, сочинил по этому поводу очень красивые стихи. Полагаю, что рисунки были позднее напечатаны, и Макс заработал на них хорошие деньги, только ему пришлось на этих картинах пририсовать нам с Хансом другие головы. Как всё же замечательно я чувствовала себя и как развеселилась, когда Ханс впервые обратился ко мне на «вы», уже по самую мошонку воткнув в меня свой резец!
Однажды к нам в «Артистический рай» явилась целая компания студентов. Они сняли ресторан на всю ночь, поскольку один из них – они называли его прозвищем «Кредит» – защитил докторскую диссертацию, а такое событие, безусловно, следовало отметить! Штеффи сказала мне, чтобы я обязательно заглянула, потому что наверняка будет весело! Я пришла, однако даже предположить не могла, что из этого выйдет! Этот вечер я никогда не забуду! Когда я около одиннадцати вошла в зал, празднование уже началось. Все они к тому времени уже изрядно подвыпили, молодые бурши, и расшалились. На шампанское они, конечно, не замахнулись, но вина было море. И самые юные, «желторотики», должны были постоянно пить по команде, поэтому вываливались из-за стола с совершенно зелёными лицами. Виновник торжества, который теперь получил степень доктора, восседал на украшенном венками стуле во главе стола, и его широкоскулое, здоровое лицо искажалось от хохота. На обоих коленях у него сидели две наши симпатичные официантки. На голове у них были круглые пёстрые корпорантки, и они держались за хобот новоиспеченного доктора. Он предоставил им возможность ласково гладить и полировать его макаронину и мошонку, справа и слева придерживая разбитных девчонок за груди, и командовал:
– Не сбиваться с такта! Раз... два... раз... крепче!.. два...
Остальные комментировали происходящее:
