– Наверно, ваша математика слишком сложна, – сказала она. – Я не могу ее постичь… А Гао говорил, что у меня есть математические способности…
Мне стало невыносимо жалко ее.
– Давай разберемся, – сказал я. – Здесь же все очень просто…
Я стал объяснять ей значение «иксов», «игреков», «зетов», «альф», «бет», и «пи».
По мере того, как я говорил, ее лицо прояснялось.
– Оказывается, все дело в буквах! – наконец, обрадованно сказала она. – Это же на самом деле очень просто! Это для детей…
Она поставила над греческими буквами и над арабскими цифрами какие-то непонятные мне знаки и стала решать уравнения одно за другим – как семечки щелкала. Она писала ответы этими знаками и тут же переводила их на понятные мне буквы и цифры. Все было решено точно.
И теоремы она знала – только привыкла к другим обозначениям.
Я не мог продолжить этот необычный экзамен.
Я совсем забыл тригонометрию и никогда не изучал высшей математики. Но вечером этот экзамен продолжил Витька. И пришел в восторг от знаний Корнелии.
– Ей нужно только привыкнуть к нашим знакам, – сказал он. – И тогда она сдаст институтский курс играючи.
Корнелия решила привыкать. И среди других учебников в ее комнате стали появляться учебники математики – от арифметики для пятого класса и алгебры для шестого до аналитики и интегрального исчисления. Она умудрялась читать это все как-то вместе.
Через несколько дней она снова заговорила о работе.
– Когда я была девочкой, я любила выращивать цветы. Я их выращивала и на корабле Гао… Наверно, я могла бы выращивать их и в вашем городе… Вряд ли для этого требуется знать больше, чем я знаю…
Я обещал выяснить это.
И вот мы с Витькой сидим у директора городской оранжереи и рассказываем снова всю необычную историю Корнелии и просим дать ей какую-нибудь работу, несмотря на то, что у нее нет паспорта.
Директор – женщина. Немолодая, когда-то, видимо, очень красивая. У нее усталые глаза, седеющие каштановые волосы и немало морщин на лице. Она, в общем, приятная женщина, хотя и явно не верит нам.
Но она не хочет нас обижать. Она не говорит, что не верит.
Она говорит другое – обтекаемое: – Я с удовольствием помогла бы вам… Но у нас сейчас нет ни одного свободного места… При всем желании… Может, позже? Может, кто-нибудь уйдет?..
– А как мы узнаем это? – спрашивает Витька.
– Если вы оставите свои адреса и телефоны…
Она улыбается.
Витька мнется. Я понимаю его.
– Мой товарищ скоро уедет в командировку, – говорю я. – Надолго. Поэтому запишите, пожалуйста, мой адрес и мой рабочий телефон.
Она записывает, и мы прощаемся. И выходим с Витькой на улицу.
– Можно было бы, конечно, походить по паркам и скверам, говорит Витька. – Но, по-моему, там до весны дело мертвое…
Я согласен – не стоит терять время.
Вечером мы сказали Корнелии, что с цветами придется ждать до весны. Впереди зима, и холод – никто поэтому не собирается сажать цветы.
– Жаль, – ответила она. – Я никак не могу придумать другую работу, которую я могла бы делать уже сейчас.
Мы тоже не могли придумать такую работу.
– Ты учись, – сказал я. – Сейчас тебе нужнее всего учиться. А работы потом будет хоть отбавляй!
– Открыватели звезд приучили меня каждый день работать, – призналась Корнелия. – У них нет выходных, как у вас… Они не представляют себе дня без работы. Это был бы пропавший день… Вот мне и непривычно…
Мы с Витькой беспомощно развели руками.
– Ничего, – утешил ее Витька. – Весной что-нибудь придумаем. А пока что твоя работа – учиться…
На другой день Витька позвонил мне в адвокатскую коллегию.
– Надо встретиться без Корнелии, – сказал он. – Есть разговор.
Я пришел к нему вечером с юридических, курсов, на которых вел занятия.
Витька вытащил из стенного шкафа начатую бутылку коньяка, разлил.
– Пей, – сказал он. – Мне сейчас нужно будет тебя уламывать. А пьяных уламывать легче.
– В чем дело? Зачем меня надо уламывать?
